У медсестер обычно нет особых причин открывать контейнеры для острых предметов и рыться в опасном мусоре. С тех пор как эпидемия СПИДа повысила риски заражения гепатитом, манипуляции с выброшенными иглами целиком перешли в ведение служб экологической безопасности – мусорщиков в специальной одежде, которые собирали шприцы и другие медицинские отходы
{111} и отвозили их в специальную часть Нью-Джерси для того, чтобы сжечь. Однако Ким стало любопытно. Она подняла крышку и заглянула внутрь. Вместо использованных острых предметов она увидела белые картонные коробки.
Вулф вышла из хранилища и пошла на сестринский пост к Джерри Кимблу и Кэнди Волмарк. Джерри был местным ветераном, проработавшим в отделении шестнадцать лет. Он спустился в хранилище, полагая, что молодая медсестра запаниковала при виде мыши, но там правда что-то было не так. Джерри сделал соответствующий звонок.
Контейнер для острых предметов похож на почтовый ящик; ключ был только у службы экологической безопасности. Они открыли его, и Джерри опрокинул содержимое на поднос. Вместе с Кэнди они принесли эту кучу в пустую палату с определенной целью. Они тщательно разделили препараты и иглы, разложили их на столе.
Это было впечатляющее зрелище для медработника. Препараты опасны. Но в то же время они стоят денег и являются частью работы. Инстинктивно эти двое стали записывать найденное в блокнот. Среди мусора они нашли шесть пузырьков векурония бромида, или «века». Кроме того, там был сульфат магния, фенилэфрин, левофед, добутамин, нитроглицерин и лабеталол, а также сорок коробок пропавшего пронестила.
Джерри и Кэнди не могли найти этому объяснения. Это не подходило под те сценарии, которые они обсуждали между собой: наркотики явно не воровали ради продажи или личного использования. В больницах это обычное дело, когда речь идет о кетамине, оксиконтине, викодине, перкосете, дарвоцете, демероле или морфине – о том, что помогает сбежать от реальности и вызывает привыкание. Но кому нужны сорок восемь коробок фенилэфрина? Ничего расслабляющего в повышенном давлении и измененном сердечном ритме нет. Они не могли этого понять. Выброшеннные полные пузырьки пронестила казались чем-то странным и бессмысленным. Это их смутило. Но напугали их пустые пузырьки «века». «Век» представлял из себя то, что они называли «необратимым веществом». Он существовал в форме порошка и был запечатан в стеклянном сосуде, который невозможно открыть. Единственный способ извлечь препарат напоминал приготовление кул-эйда
[4] в закрытом сосуде с помощью шприца. Для этого требовалось наполнить шприц соляным раствором, ввести иглу через резиновый стоппер, ввести соляной раствор, тщательно размешать и закачать полученное содержимое в шприц. Пустые пузырьки «века» означали, что препарат был введен в шприцы, и в ошеломляющих количествах.
«Век» – очень сильное паралитическое вещество
{112}. Передозировка этим препаратом напоминает утопление или медленную смерть от удушения. Мышцы тела перестают работать, но человек остается невредимым, по крайней мере до того момента, когда отказывают легкие и сердечная мышца. Хуже всего то, что пациент все это чувствует – «век» не позволит ему двигаться или кричать, но и боль не заблокирует.
Длительное или чрезмерное употребление «века» наносит вред мозгу пациентов в коме, а ужасные потенциальные побочные эффекты сделали этот препарат крайне непопулярным среди врачей. В тех редких случаях, когда его все же назначали, речь шла об очень маленьких дозировках, обычно около пяти миллиграммов
{113}. Никому из пациентов отделения коронарной терапии в «Святом Луке» не выписывали «век» на протяжении всех выходных, состоящих из четырех смен. Однако кто-то, очевидно, извлек 60 миллиграммов опасного паралитического вещества, наполнил им шприцы и ввел… неизвестно куда
{114}.
Джерри Кимбл вышел в коридор в напряжении. Вокруг него были палаты, полные пациентов, находящихся без сознания. Больница была полна сотрудников, посетителей, специалистов, новичков, временных уборщиков. Они с Кэнди и Ким решили следить за хранилищем, сменяя друг друга, когда один из них освобождался. Ким начала первой: ей открывался отличный вид на хранилище с сестринского поста. Она не узнала первого мужчину, который туда вошел. Она наблюдала, как он вбил свой код, нажал на ручку, вставил кроссовку в дверной косяк, чтобы та не закрывалась, пока он пополняет запасы. Все это время она отлично его видела. Спустя полчаса она увидела, как мужчина из аптеки вбил свой код и вошел. Он тоже оставил дверь открытой. Ким и Кэнди переглянулись. Все это начинало казаться глупой затеей. А у них впереди был целый день и куча пациентов до того, как придет следующая смена.
В 18:20 в отделение зашел Чарли Каллен, как обычно рано. Ким Вулф была рада его увидеть – Чарли ей нравился. Они сменяли друг друга уже больше двух лет, не были друзьями, но хорошо относились друг к другу, здоровались и прощались, когда у одного из них заканчивалась смена, а у другого начиналась. Да, он был непохож на других, но Вулф не осуждала его за странности. Он был полезен и всегда рад уделить время, чтобы помочь другому медработнику. Ким и Кэнди были заняты картами, когда Чарли совершал свою ритуальную перепланировку сестринского поста.
Стулья представляли собой те странные штуки от OfficeMax на паучьих ножках с колесами. Чарли вкатил лишние в пустой офис дальше по коридору, унес два, а затем вернулся еще за двумя. Взял их, а затем остановился в коридоре напротив двери хранилища. Он набрал код и проскользнул внутрь. Дверь за ним закрылась. Ким побежала, чтобы сказать об этом Кэнди, но она уже все увидела сама.
Прошло целых пять минут, прежде чем Ким и Кэнди увидели, как открылась дверь. Обе девушки отвели взгляд, когда Чарли вышел из комнаты и пошел в другой конец коридора. Ким подбежала к двери хранилища, вбила код и заглянула внутрь. Контейнер для острых предметов снова был полон. Срочно нужно было предупредить управляющую отделением интенсивной терапии Эллен Амедео. Они дозвонились ей домой и, тяжело дыша, рассказали, что узнали, кто использовал смертельные дозы «века».
