– Окей…
– Примем это как факт, хорошо?
– Ладно, – сказала Нэнси. Это был простой вывод. Но очень нехороший.
– Я хочу уточнить это еще кое с кем, – сказал Рак. – Это… это серьезная проблема.
– Ну да, – сказала Нэнси, – и, Брюс… – Она перешла на шепот.
– Да?
– Между нами?
– Ага?
– До этого было еще два случая.
Нэнси Доэрти мерила шагами фармацевтическое отделение, пока телефон снова не зазвонил. Это был Брюс, как и предполагалось. «Э, можете повисеть? Я хочу ответить у себя в кабинете», – прошептала она. Линия переключилась на записанный голос: «Наша компьютерная система стоимостью в миллион долларов гарантированно сокращает вероятность медицинских ошибок…»
– Нэнси закрыла дверь кабинета и нажала на мигающую кнопку.
– Спасибо, – выдохнула она. – Окей, привет.
«Нэнси, – сказал Брюс, – вы понимаете, что перед вами сложная…
– Да, – ответила Нэнси.
– Я буду выбирать слова с осторожностью.
– Да.
– … дилемма.
– Да, – сказала Нэнси, – дилемма. Точно.
– И… я использовал несколько способов подсчета, так?
– И?
– Чтобы настолько повысить уровень, необходимо как минимум от двух до четырех миллиграмм дигоксина.
– От двух до четырех миллиграмм. – Нэнси повторила, записывая. – Дигоксина, так?
– Да, – ответил Брюс. Но в подсчетах его пугало вовсе не это. – Понимаете, основная проблема, как я полагаю, в том, что организм не производит дигоксина.
– Ну да, – сказала Нэнси.
– Так что я не представляю другого способа повысить уровень дигоксина с 1,33 до 9,6, кроме как ввести его пациенту.
– Ага, – ответила Нэнси.
Она это знала, и не только она. С ней уже говорили риск-менеджер Мэри Ланд и доктор Уильям К. Корс, директор по медицинским вопросам. Им нужны были определенные подсчеты, чтобы связать передозировки с расписанием сотрудников. Если сердце Гэлла остановилось в десять часов утра, во сколько ему ввели препарат и в какой дозировке?
– Понимаете, они… они… не знаю, возможно ли это, но они хотят визуализацию, как график, – сказала Нэнси. – График. Понимаете, о чем я?
– Но, Нэнси, – сказал Брюс, – знаете, что еще меня напрягло? Два ваших случая гипогликемии.
– Да, – вздохнула Нэнси. – Что вам, вероятно, не положено знать, потому что они… ну… они… ну вы понимаете…
Они с Марти Келли, медбратом, который первым уведомил риск-менеджера Ланд об этой проблеме, испугались, когда увидели цифры
{151}. У них произошли передозировки инсулином и дигоксином. Звонок по горячей линии для помощи с расчетами дозировки «дига» был своего рода нейтральной мерой, вроде анонимного звонка в полицию или кризисный центр. Нэнси попыталась оставить гипогликемиков в стороне. Однако Брюс не давал этого сделать.
– Я не очень хочу… – Нэнси запнулась. – Понимаете, они не…
– Нэнси, вам что-нибудь известно?
– Мы сейчас о них не говорим, – сказала наконец Нэнси.
– Но ведь говорим, Нэнси, – сказал Брюс. – И должны. Мы должны о них говорить.
– Ну да, – сказала Нэнси.
Брюс говорил медленно, чтобы убедиться, что Нэнси все услышала.
– И вы не просто должны о них говорить, – сказал он, – вы должны о них говорить с полицией. – Рак немного помолчал и подытожил: – И я даю вам в руки эту информацию, вам нужно обратиться в полицию.
– Хорошо, я… я… – сказала Нэнси.
– По моему мнению, вы должны обратиться в полицию.
– Ладно, вы понимаете, я думаю…
Рак не собирался останавливаться, пока не достучится до нее.
– Слушайте, Нэнси, – сказал он, – мне жаль это говорить, но это вопрос, который нужно решать с полицией.
Нэнси молчала.
– Ладно, – сказала она в конце концов.
– Не важно, случайная ли это ошибка кого-то из сотрудников или…
– Хорошо, – сказала Нэнси. Она так и поступит. – Окей.
– Это самый лучший выход.
– Ладно.
– И еще, Нэнси. По поводу тех двух гипогликемиков. Если у них был высокий уровень инсулина, но в анализах не было С-пептида, – значит, кто-то ввел им этот инсулин.
– Хорошо.
– Понимаете, о чем я?
– Да, – ответила Нэнси. Это химия, а не волшебство. Если уровень С-пептида не был повышен, то этот инсулин не был выработан организмом. Он был взят из лаборатории. Другого варианта нет: если он был в крови пациента и не выработан его телом – значит, его туда ввели. И тот, кто это сделал, убивал пациентов. – Да, я понимаю вас.
– У вас большие проблемы, Нэнси. Я кое-что вам скажу, вы… не поймите меня неправильно, я вам не указываю…
– Конечно, нет, – ответила Нэнси.
– Может, конечно, у всего этого есть разумная причина.
– Ну да, – сказала Нэнси.
– Но знаете что? – предупредил Рак. – Если это все же уголовное дело, а вы ждете… вас смешают с грязью.
Нэнси вздохнула.
– Они не знают, что я рассказала вам про случаи гипогликемии…
– Нэнси, вы все делаете правильно.
– Ладно…
– Вы правильно поступаете.
– Ну да, – сказала Нэнси. Ей нужно было закончить разговор и разобраться со всем этим. Рак начал говорить о том, что может приехать и просмотреть файлы. Ее звонок, ее слова это спровоцировали. Все шло не по плану. Теперь ей нужно было сказать об этом начальству.
Нэнси попросила Брюса не приезжать. Она сама все объяснит Корсу и Ланд.
Брюс Рак дал Нэнси личный телефон. Нэнси пообещала позвонить так скоро, как только сможет.
Рак повесил трубку и быстро пошел по коридору. Дверь в кабинет его босса была открыта. Директор Центра токсикологического контроля доктор Стивен Маркус наклонился над заваленным столом. Рак сказал всего пару предложений, когда Маркус его прервал. Данные были довольно однозначными. Его чутье подсказывало, что в Сомерсете кто-то убивает пациентов
{152}. И чем дольше Сомерсет будет ждать, тем больше пациентов могут пострадать.
Однако спустя сутки Рак и Маркус все еще ждали звонка из Сомерсета. Наконец Рак сам позвонил в фармацевтический отдел, назвался и подождал, пока музыка не закончится. Ему ответил мужской голос, который звучал не очень дружелюбно. Стюарт Вигдор был главой фармацевтического отделения, боссом Нэнси. Брюс решил сменить тревожный тон на что-то более располагающее и спокойное.
