На том конце провода прозвучало приглушенное «это тебя».
– Нэнси Доэрти, чем могу вам помочь?
– Нэнси, это Брюс.
– Э-э… привет, – быстро ответила Нэнси.
– Слушайте, – сказал Брюс, – я знаю, что вам нельзя говорить про это дело, ничего страшного…
– Угу, – ответил Нэнси.
– Нэнси, – продолжил Брюс, – я только хотел сказать, что, если они попытаются доставить вам хоть какие-нибудь неприятности…
– Ага.
– Мы с медицинским директором об этом говорили. Мы поддержим вас на все сто процентов, потому что вы всё сделали правильно.
– Окей, – сказала Нэнси.
– Они недовольны вами?
– Э-э… ну там… – Нэнси аккуратно подбирала слова. – У них много… вопросов. Которые висят в воздухе…
– Ладно.
«Много вопросов».
– Хорошо, – сказал Брюс, – но Нэнси, Нэнси…
– Да?
– Вы всё сделали правильно.
– Ну да.
– И поэтому мы с ними это обсудили.
– Окей… – Голос Нэнси звучал так, словно она с трудом сохраняла спокойствие.
– Потому что если, не дай Бог, Нэнси, они попробуют как-нибудь навредить вашей карьере…
– Да?
– Мы поддержим вас на двести процентов.
– Хорошо.
– Я до всего дошел сам, – сказал Брюс, – а вы… Вы просто позвонили, чтобы получить информацию.
– Да.
– Про уровень дигоксина или что-то такое.
– Хорошо, – сказала Нэнси. В ее голосе чувствовалась благодарность за то, что Рак ей помогает и продумывает легенду.
– Вы не должны оказаться виноватой.
– Ну да, – вздохнула Нэнси. Она словно едва сдерживалась, чтобы не расплакаться. – Вы не представляете, как много для меня значит услышать от вас эти слова.
Между доктором Маркусом из токсикологического контроля и администрацией Сомерсета состоялась еще одна конференц-связь. И снова Маркус объяснял руководству Сомерсета, что они обязаны сообщить об этих инцидентах штату в течение двадцати четырех часов после того, как те произошли, и что они уже нарушили свои обязательства. И опять Сомерсет ответил Маркусу, что пока они не провели полное расследование, они не собираются никому сообщать об этих происшествиях: ни Департаменту здравоохранения и социальной защиты Нью-Джерси, ни полиции
{156}.
Однако второй разговор отличался от первого двумя важными аспектами. Во-первых, тоном, лишенным вежливости, который задавал в основном доктор Маркус. Он, по его словам, был «очень обеспокоен» и «фрустрирован»; позднее доктор Корс охарактеризует его манеру разговора как «грубую, агрессивную и враждебную по отношению к сотрудникам Медицинского центра Сомерсета». Директор Центра токсикологического контроля был в ярости и совершенно себя не сдерживал. Он настаивал на том, что нужно обратиться в полицию и что на кону безопасность пациентов. Он дал им двадцать четыре часа, и, если Сомерсет откажется действовать, Маркус обязан будет лично сообщить о происшествии в департамент здравоохранения. В конце он добавил: «Если это сделаю я, выглядеть это будет намного хуже».
На самом деле Маркус уже сообщил об инциденте в Сомерсете
{157}. Ранее тем же днем он позвонил доктору Эдди Бресницу, штатному эпидемиологу и члену комиссии департамента здравоохранения, прервав его встречу. Маркус вспоминал
{158}, что рассказал доктору Бресницу о «пациентах, чьему здоровью мог быть нанесен вред в связи с преступной деятельностью». Затем Маркус написал электронное письмо Эми Торнтон, члену комисии по здоровью, где упомянул и «четыре не самых приятных клинических инцидента» в стенах больницы
{159}, и нежелание медицинского центра о них сообщать до окончания их собственного тщательного расследования
{160}.
Второе важное отличие этого разговора выяснилось на двадцатой минуте, когда Маркус сообщил администрации Медицинского центра Сомерсета, что все их разговоры были записаны.
Спустя несколько часов
{161} Мэри Ланд связалась с департаментом здравоохранения и сообщила о четырех происшествиях с пациентами, о передозировках Гэлла и Хэн дигоксином, а остальных – инсулином
{162}. В отчете, отправленном по факсу и электронной почте, описывались шаги, предпринятые в связи с происшествиями к этому моменту.
В Сомерсете проверили отзывы производителя и возможные побочные эффекты препаратов. Удостоверились, что капельницы и мониторы работают правильно. Чтобы исключить вероятность лабораторной ошибки, они заново сделали все анализы. Других версий практически не оставалось. В качестве меры предосторожности Сомерсет ужесточил контроль за дигоксином, как сделал до этого с инсулином, заставив медработников лично быть ответственными за эти часто используемые препараты; если кто-то использует лекарства во вред пациентам, меньшее, что они могут предпринять, – сделать эти препараты менее доступными.
