Я просыпаюсь привязанным к операционному столу. Вокруг клетки, наполненные чудовищными гибридами – на треть животные, на треть люди, на треть божества. Пленники тянут ко мне руки сквозь прутья решеток.
Гермафродит с улыбкой смотрит на меня, вертя в руках стакан с медом. Другой рукой он теребит волосы, которые падают ему на грудь.
– Похоже, тебе не повезло, мой милый Мишель, – говорит двуполый бог.
– Как и на «Земле-1», – пытаюсь я пошутить. – Я никогда не выигрывал ни в лотерею, ни на скачках, ни в казино.
Гермафродит привозит небольшую тележку с хирургическими инструментами. Я бьюсь, пытаясь вырваться из кожаных ремней.
– Ну, раз ты любишь юмор, я расскажу тебе одну историю. Я как-то оперировал одного «списанного» бога-ученика. Когда я занес над ним скальпель, он мне спокойно так говорит: «Вы ничего не забыли?» Я задумываюсь, проверяю шприцы, скальпели – все в идеальном порядке. Я говорю ему: «Нет, все в порядке». И знаете, что он мне отвечает? «А наркоз?»
Гермафродит начинает хохотать.
– Отлично, правда? Я забыл наркоз. Вот в чем сложности, когда работаешь один. Столько приходиться думать о всяких мелочах, что забываешь о главном.
Похоже, он совершенно чокнутый.
Он берет несколько разноцветных флаконов, видимо с обезболивающим. Раскладывает перед собой скальпели, хирургические ножи, нитки, иголки.
– У меня есть хорошая и плохая новость. Плохая – эта операция удается мне не всегда. На самом деле, у меня получается один раз из десяти.
– А «хорошая» новость?
– Девять предыдущих операций закончились плохо.
Он очень доволен собственной шуткой.
– Это, конечно, обнадеживает, – с трудом выговариваю я.
– Мне нравится ваше отношение к происходящему, – отвечает Гермафродит, – почти все, попав ко мне, бьются в истерике.
– У меня есть просьба. Не могли бы вы передать Мате Хари, что в последнюю минуту я любил. Любил ее.
– Очень мило. Значит, вы забыли мою мать.
– И скажите Раулю, что в последнюю минуту я ненавидел. Ненавидел его.
– Отлично. Что-нибудь еще?
– Скажите Мате Хари, что я поручаю ей моих людей-дельфинов. Пусть она постарается, чтобы они держались как можно дольше.
– Если от них что-нибудь еще осталось, – усмехается Гермафродит.
– И скажите Афродите, что я благодарю ее за то, что она заставила меня мечтать.
– Ну, вот видите. Я так и знал, что без мамы тут не обойдется. Вы знаете, что заставили ее очень страдать?
Он продолжает смешивать яды.
– Вы сделали худшее, что только может совершить мужчина по отношению к истеричке. Заинтересовались другой женщиной. Вы дали понять моей матери, что больше не одержимы мыслями о ней. Словно стерли ее из памяти.
– Мне очень жаль.
– Нет. Браво. Это то, чего она ждала. Это ее фантазм – мужчина, который не любит ее. Возможно, вы не «Тот, кого все ждут», но вы точно «Тот, кого она ждала». За три тысячи лет она не встретила ни одного мужчины, который устоял бы перед ее чарами, и вот, пожалуйста, – господин Пэнсон прогуливается у нее под носом с другой женщиной. Она впала в бешенство и разгромила все у себя дома.
Он хохочет. Да, я и не думал, что теория о треугольнике желания окажется такой эффективной.
– Проблема в том, – продолжает Гермафродит, – что я, как вам уже говорил, люблю маму. Поэтому во время этой операции я решил обойтись без наркоза. Мама будет довольна, что я отомстил.
Не ослышался ли я?
– Постойте, мы можем поговорить?
– Конечно.
– Э-э-э… какую именно операцию вы собираетесь делать?
– Извлечь ваш скелет, он слишком мал, чтобы таскать миры. Я заменю его более крепким. Я также пересажу вам новые мышцы, а в поясницу вошью сухожилия, крепкие, как железо. Тогда вы сможете носить на плечах планеты. Обычно одна планета весит порядка шестисот килограммов. Я буду работать с запасом.
Ни в коем случае не поддаваться панике. Думать, думать.
– Вы смотрите на мою грудь? – с интересом спрашивает Гермафродит. – Я вам нравлюсь?
Один кошмар сменяется другим.
– Мужчин противопоставляют женщинам, но есть люди, в которых соединено и то и другое. Это как великий закон Вселенной, вы помните? ADN – Ассоциация, Подчинение, Нейтральность. Всегда есть третий путь, в том числе и в вопросе пола. Когда я был маленьким, меня спросили, как бы я хотел, чтобы меня воспитывали – как мальчика или как девочку. До 16 лет я был девочкой, а с 17 – мальчиком. Переизбыток тестостерона. Я не инвалид, наоборот, у меня есть преимущество перед остальными. Почему меня никто не любит?
Он хватает скальпель, подносит ко рту и облизывает лезвие, словно это леденец.
– Я… я вас люблю, – выдавливаю я.
Гермафродит опускает скальпель.
– Вы действительно так думаете или сказали это, чтобы умаслить меня?
Я пытаюсь вырваться из кожаных ремней Он склоняется надо мной.
– Хорошенько посмотрите на меня. Ведь я похож на мать? Вы любили Афродиту, почему бы не попробовать полюбить Гермафродита?
– Мне кажется, я не люблю мужчин, – бормочу я.
– Все мужчины любят мужчин, – раздражается полубог. – Но есть те, которые признаются в латентной гомосексуальности, а есть те, кто ее отрицают, вот и все.
Его лицо всего в нескольких сантиметрах от моего, я чувствую его дыхание. Он в предвкушении облизывает губы.
– Маленький бог людей-дельфинов, я хочу предложить тебе сделку…
Но он не успевает закончить фразу: огромная банка, полная ящериц с человеческими головами, обрушивается ему на затылок. Он падает без чувств.
Мата Хари развязывает ремни и освобождает меня.
– Тебя и на пять минут нельзя оставить, чтобы ты не наделал глупостей, – вздыхает он.
– Мата, спасибо… Ты снова спасла меня!
Гермафродит стоит на четвереньках, кажется, он приходит в себя. Чтобы сбить его с толку, я открываю все клетки, освобождаю женщин-кенгуру, мужчин-летучих мышей, пауков с человеческими ногами, говорящих насекомых, кроликов с руками.
Они поднимают невообразимый шум и вдруг кидаются на Гермафродита, все еще не поднявшегося с пола. Они кусают, царапают и колотят его.
– Скорее домой, – шепчет Мата Хари, пораженная видом этих изувеченных существ, которые платят жестокостью за свои страдания.
Я свободен и спасаюсь бегством.
Нельзя терять ни секунды.
