Салаи тащил Леонардо прочь от входа в город до тех пор, пока они не перебрались на другую сторону Арно. Там он бережно прислонил Леонардо к стене какого-то дома и принялся изучать глубокую рану на его ноге. Невольно содрогнувшись, он посоветовал:
– Лучше не смотри, господин.
Ветер обжигал разорванные ткани. Леонардо и не надо было смотреть, он и так знал, что сук вошел в ногу очень глубоко. Салаи оторвал от своей туники лоскут и крепко перетянул поврежденное место.
– Не могу остановить кровь, – сказал он озабоченно.
Лицо Леонардо исказила гримаса досады. Не надо было так безоглядно улепетывать от солдат Борджиа, они не гнались за ним, а спешили подобрать диковинную штуку, летевшую по небу. Так что поранился он только по собственной вине. Он забыл главный постулат своей же философии: всегда найдется время на то, чтобы остановиться и подумать.
– Господин, вам нужна помощь.
Леонардо забеспокоился, увидев, как побледнело лицо его помощника.
– Думаю, ты прав.
– Побудьте здесь, – решительно велел Салаи. Это был голос настоящего мужчины, взявшего на себя ответственность, а не напуганного мальчишки. – Я сбегаю к аптекарю. – И Салаи сорвался с места.
Аптекарю?
– Погоди, Салаи, – попытался крикнуть ему вслед Леонардо, но голос едва слушался его. Салаи спустя мгновение исчез за поворотом. – Аптекаря не будет там, – застонал Леонардо, вытирая выступившую на лбу испарину. Какой же торговец в базарный день останется сидеть у себя в лавке?
Кровь все сочилась из раны, уже целая лужица образовалась на грязной мостовой. От слабости у Леонардо пульсировало в голове. Тошнота подступала из желудка к горлу. Салаи вернется не раньше чем через час – пока обежит одну за другой несколько аптек в поисках той, что открыта, пока сообразит, в чем дело… А рынок – вот он, совсем рядом.
Леонардо призвал на помощь всю свою волю, пересиливая боль, рывком поднялся на подкашивающиеся ноги и потащился в сторону рядов.
Продавцы и покупатели, как всегда в такие дни, заполонили всю рыночную площадь, разнообразие звуков, цветов и запахов кружило голову. Леонардо с трудом пробирался сквозь толпу, со всех сторон получая толчки. Боль штопором ввинчивалась в голову, по раненой ноге стекала кровь. Руки заледенели, зрение затуманивалось, несколько раз он споткнулся и едва не упал, но все же успел привалиться к ближайшему прилавку. Где же сидит этот проклятый аптекарь? Отчего он никак не может запомнить?
Леонардо удалось дотащиться до конца очередного ряда.
И вдруг он увидел ее…
Те же струящиеся по плечам каштановые локоны, тот же округлый стан, такое же загадочное сияние, исходящее от нежно-оливковой кожи. Послеобеденное солнце золотило половину ее лица, а другая лишь угадывалась в густой тени. Глаза были опущены, но он все равно мгновенно узнал ее, свою таинственную спасительницу – ту, что защитила его левую руку, а в награду попросила его научиться летать. Она стояла у прилавка с шелками, а вокруг, колышимое ветром, трепетало и переливалось разноцветное море тканей: пламенно-оранжевых и цвета глубокого индиго, темно-зеленых и изумрудных, отливающих тусклым тяжелым золотом, с вкраплениями сочной малины и яркой бирюзы. Сама она была одета в длинное широкое платье кофейного оттенка, так гармонирующего с бархатом ее бездонных глаз.
На лбу Леонардо опять выступил пот. Ему снова казалось, что это видение, ангел, посланный небесами для того, чтобы уберечь его от очередной беды. В первый раз она спасла ему руку, а сейчас явилась, когда он находился на грани беспамятства из-за страшной раны. Шатаясь от слабости и закусив губу, он устремился к ней. Голова кружилась, он быстро терял кровь. А она, его ангел, была совсем рядом.
Он хотел окликнуть ее, но его горло и рот словно забились шершавым песком. Дыхание прерывалось. От боли его скрючило, однако он, собрав все свои силы, отчаянно рванулся к ней. И почти завалился, но в последний миг успел уцепиться грязными пальцами за краешек ее платья.
Женщина вскрикнула и отшатнулась от незнакомца, ухватившего ее за подол.
– Помогите, – прохрипел Леонардо.
– Прочь от моей жены, бродяга! – зарычал откуда-то сверху мужской голос.
Жены? Разве у ангелов бывают мужья? Леонардо помотал головой, надеясь, что зрение и разум его прояснятся.
Мужчина вышел из-за прилавка и жестом собственника обхватил жену за плечи. Он был достаточно преклонного возраста и годился ей в отцы. Крохотное сморщенное личико венчала несоразмерно большая копна жестких, торчащих во все стороны волос, маленький круглый нос стремился вверх. Он походил на одного из тех ежиков, за которыми наблюдал Леонардо в детстве, гуляя по холмам в окрестностях Флоренции.
Леонардо с трудом поднялся на дрожащие колени.
– Умоляю.
Облачко набежало на ее лицо – кажется, она вспомнила его. Глаза ее широко раскрылись. Она наклонилась к нему и бережно поддержала, потому что в изнеможении он опустился на землю. Кожа ее была все такой же теплой и гладкой, как он запомнил. При каждом вздохе ее полная грудь мягко вздымалась и опускалась. Нет, она не ангел из предвечного, а земная женщина из плоти и крови.
– Лиза! – завопил ее муженек. – Ну-ка прочь от него!
Ее имя! Наконец-то Леонардо узнал ее имя.
– Лиза, – тихонько прошептал он.
Муж пытался вырвать край ее платья из скрюченных пальцев Леонардо. А перед его глазами сгущался туман. Не отводя слабеющего взгляда от ее бархатных глаз, он перенесся в волшебно-прозрачные, наполненные солнечным светом пейзажи своей юности. Перед его взором легкими волнами колыхалось море подсолнухов и оливковых деревьев. Верхушки кипарисов послушно клонились под ветром. Темные пещеры уходили в самое сердце земли. Почва под ногами неудержимо осыпалась… Затем его понесло вниз по реке к океану, и огромные валы играли им, как песчинкой, накрывали, вздымались над ним и обрушивались водопадами, разлетаясь тысячами брызг.
Наконец-то он нашел свою спасительницу. Теперь он сможет отблагодарить ее, воздать за милосердие, узнать ее.
– Я очень, очень хочу написать вас, – из последних сил прошептал он, судорожно вздохнул и погрузился в непроглядную тьму.
1502
Микеланджело. Зима. Флоренция
Раздался резкий стук в дверь.
Микеланджело вскинул голову. Уже много месяцев провел он здесь, в своем сарайчике наедине с Давидом. А теперь пришло время принимать первых посетителей. Борода и волосы Микеланджело сильно отросли и пребывали в беспорядке. И чувствовал он себя под стать внешнему виду: как злой пастуший пес, ревниво охраняющий свое стадо от волчьих набегов.
– Открой! – послышался из-за двери голос Граначчи. – Mi amico, друг мой, мы здесь. – Дверная ручка задергалась, но дверь была заперта.
