Леонардо. Ноябрь. Чезена
– Налегай сильнее! – ревел Леонардо, с трудом перекрикивая какофонию оглушающего грома пушек, звона металла и человеческих голосов. Уже девять месяцев он работал на Чезаре Борджиа, но все еще не мог привыкнуть к этому шуму.
– Без толку, только сильнее увязнем! – прокричал в ответ молоденький солдат.
Леонардо и его небольшая команда были заперты в чреве огромной, со всех сторон одетой в броню повозки его собственного изобретения. Восьмеро солдат с силой налегали на рычаги, чтобы вращать колеса, но из-за огромного веса железного чудища колеса лишь глубже зарывались в жижу из снега и грязи. Они застряли посреди поля боя в самый разгар свирепой битвы и вот-вот сделаются удобной мишенью для пушек противника. Леонардо мог запросто погибнуть в западне, порожденной его же собственным гением. Он не преминул бы посмеяться над столь горькой шуткой судьбы, если бы не задыхался в тесноте от порохового дыма и гари.
Страшный удар вдруг сотряс повозку. Леонардо пошатнулся, потерял опору и повалился на пол.
– Что это? – в страхе завопил солдат.
Снова удар.
– Да сделайте же что-нибудь!
Леонардо встал на четвереньки, потом поднялся и, повернувшись, загнал ядро в последний ствол. Его бронированный монстр имел округлую форму и был снабжен шестнадцатью пушками, стволы которых торчали во все стороны. Леонардо предупреждал Чезаре Борджиа: без смотровых щелей или механизмов прицеливания машина при стрельбе поразит как солдат противника, так и папское войско. Но беспощадный Чезаре не беспокоился о том, сколько народу поляжет ради победы. Герцог приказал Леонардо сконструировать передвижную машину с пушками и бросил ее в бой, не дожидаясь испытаний. Леонардо должен был опробовать ее прямо в сражении.
Поджигая фитиль, Леонардо молил небеса о том, чтобы пушки выплюнули залп наружу, а не внутрь его машины. Что-то уж слишком часто он молится с тех пор, как пошел на войну…
– Огонь!
Леонардо и его восемь солдат нырнули на пол за миг до того, как все шестнадцать стволов одновременно изрыгнули снаряды. Машина заходила ходуном. Грохот от выстрела был такой, словно колокольня всей тяжестью обрушилась со своей высоты на землю. Мгновение спустя члены его экипажа робко подняли головы и огляделись. Ни одна из пушек не взорвалась. Внутри своей машины они, слава богу, находились в безопасности. Однако звуки войны снаружи отчего-то стихли. Леонардо так и думал: залп его адской машины скосил всех, кто ее окружал, образовав сплошное кровавое месиво.
– Мы поразили их! – в исступленной радости завопили и загоготали солдаты, и Леонардо позволил себе перевести дух. Выжил.
Страшный удар вновь вынудил задрожать одетую броней повозку. С оглушительным треском в толстую деревянную стенку врубился острый топор. Затем еще раз и еще. Снаряды вовсе не перебили солдат противника, а лишь еще больше разъярили.
– Отходим!
Солдаты похватали свое оружие, откинули тяжелую крышку люка и, толкаясь, полезли наружу. Через открытое отверстие Леонардо ощутил в воздухе запах крови и услышал крики боли. Люк с тяжелым грохотом закрылся. Леонардо остался один в своей машине.
За первые несколько месяцев сражений он крепко усвоил: нет на войне ничего хуже, чем остаться в одиночестве. Когда ты один, ты беззащитен, лишен подмоги, никто не прикроет тебе спину, не разгонит морок обреченности, висящий над твоей головой. Каждый твой вздох может стать последним. Леонардо закрыл глаза и стал размеренно дышать, с необычайным тщанием фиксируя малейшие нюансы этого простейшего действия: вот он по привычке досчитал до шести на вдохе и до семи на выдохе; вот теплая струя дымного воздуха влилась через нос и спустилась к легким; вот в омерзительной смеси дыма от пушечной пальбы и запаха свежей крови его нос почуял приближение бури. Любопытно, откуда взялись эти нотки? Неужели это пахнет вода, которая собирается в толще дождевых облаков? Или это буря высылает вперед себя такой особенный, наполненный гаммой ароматов ветер? А может, возросшее давление в атмосфере прибивает к земле пыль и это она забивает ему ноздри? Еще одна загадка природы, которую его гибель оставит неразгаданной.
Бронированная повозка опять сотряслась. Леонардо открыл глаза. Нутро машины заволокло едким дымом, он услышал, как снаружи занимается огонь, жадно набрасываясь на дерево под броней. Солдаты противника подожгли повозку. Надо выбираться, иначе он изжарится тут заживо. Леонардо закрыл рукавом нос и рот, сильно толкнул люк и выглянул наружу.
Ядра из шестнадцати одновременно грянувших выстрелом пушек валялись вокруг. Ни одно не улетело дальше, чем на несколько дюймов от ствола. Леонардо следовало бы расстроиться из-за того, что его изобретение с треском провалилось, но он с удивлением ощутил в душе лишь облегчение. Он не желал нести ответственность за гибель людей, а залп его повозки мог бы разом убить несколько десятков человек. Может, оно и к лучшему, что противник поджег адскую машину.
Леонардо оглядел поле сражения. Город Чезена был окутан густым дымом; здесь и там эту пелену прорывали пламя пожарищ, вздыбленные кони, мечущиеся фигуры, отблески стали. Папские солдаты грабили лавки, поджигали дома и целыми семьями вырезали их обитателей. Кровь хлестала из обезглавленных тел и растекалась на грязном снегу чудовищным алым узором. За полвека своей жизни Леонардо повидал множество смертей – и от болезней, и во дни вторжения французов в Милан, – но никогда еще он не видел, чтобы орава озверевших мужчин с таким явным наслаждением убивала других. Воистину нет безумия более дикого и беспощадного, чем война.
Впрочем, размышлять о бессмысленности насилия было недосуг. Леонардо выбрался через люк, соскользнул по наклонной крыше горящей повозки и упал в снег возле чьих-то ног.
– Scusa, – машинально извинился он. Война не повод, чтобы пренебрегать законами вежливости. Однако, подняв голову, он увидел, что у распластанного рядом человека из раны на горле течет кровь. Покойнику его извинения уже не требовались.
Леонардо перекатился по снегу подальше от убитого и приподнялся на локтях, чтобы оценить обстановку. Со всех сторон кипела ожесточенная битва, звенели мечи, всадники орудовали пиками, там и тут вспыхивали языки пламени. Если он встанет на ноги, кто-нибудь обязательно убьет его. Если позовет на помощь людей Борджиа, мятежники из Чезены доберутся до него первыми. Леонардо не был вооружен, но, даже если и взял бы оружие у убитого солдата, он все равно не умел им пользоваться. Его никогда этому не учили.
– Лиза, – прошептал он в отчаянии, – ангел мой хранитель, спаси меня!
В ней его последняя надежда. Если кто и в силах спасти его, то только она. Он представил себе – и это не казалось ему невозможным, – как она сбегает от мужа и вечной суеты рынка, как отправляется разыскивать его в самое пекло войны, как идет по полю битвы, вглядывается в лица солдат, расспрашивает о нем и находит его. Она прижимает его к себе, баюкает на руках и выносит в безопасное место. Леонардо призывал ее всей душой, но, как ни старался, она не появлялась.
