Книга Камень Дуччо, страница 99. Автор книги Стефани Стори

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Камень Дуччо»

Cтраница 99

Леонардо всю дорогу лишь молча кивал. Юнец, возможно, и помнит все его картины, но самого их создателя не узнал. Для него Мастер из Винчи – отголосок былых времен. Наверное, нынешняя молодежь уверена в том, что он уже давно умер.

Они повернули за угол и вышли на опустевшую площадь. На другой ее стороне, у входа во дворец Синьории, высилась статуя Давида. И даже на расстоянии было видно, что мраморный гигант безраздельно царил на всем этом пространстве. Под лучами закатного солнца, проглядывающего меж окружающих площадь зданий, белоснежный мрамор испускал божественное сияние.

– Che bello, – восхищенно выдохнул юный спутник Леонардо и со всех ног помчался к Давиду.

Леонардо шел медленно, размеренно, чтобы иметь возможность разглядеть статую с разных расстояний. Впервые увидев камень Дуччо, он и представить не мог, что из этой бросовой искалеченной погодой и временем глыбы получится хоть какая-то фигура. А Микеланджело не только сумел нарисовать в воображении, но и ухитрился изваять из покореженных останков мрамора классически прекрасного гордого гиганта. Даже издали статуя выглядела колоссом, вышедшим из рук античного мастера. А поза Давида, со слегка опущенным левым бедром, стала для Леонардо откровением. Должно быть, она родилась под влиянием того дня, когда Микеланджело, не помня себя от ярости, колошматил молотком по мрамору и отхватил сбоку огромный кусок. Но там, где Леонардо увидел лишь непоправимый ущерб, Микеланджело разглядел потенциал и изящно обыграл нехватку камня слегка смещенной в сторону постановкой фигуры.

Подойдя ближе, Леонардо понял, что Давид не только услаждает глаз воплощенной классической красотой, – он передает внутренние переживания реального человека, настоящего мужчины, приготовившегося к противостоянию с превосходящим его в силе противником. Праща лежит на плече, камень покоится в руке, взгляд сосредоточен на подступающем враге – этот Давид еще не выиграл битву с Голиафом, ему только предстоит вступить в смертельный бой. Он далек от избитого образа доблестного юноши-воина, исполненного беспредельного мужества и веры в свою непобедимость. Его раздирают сомнения, он переживает тяжелую внутреннюю борьбу. Левая часть его тела натянута, как тетива, рука и нога согнуты, шея повернута, ребра проступают сквозь кожу, тогда как правая сторона раскована и готова к встрече с судьбой. Какие-то мышцы Давида напряжены, другие расслаблены; ребра как будто подрагивают от взволнованного дыхания; часть пальцев крепко сжаты, другие кажутся безвольными. Даже ступни, и те вроде бы спокойны, но одновременно словно в страхе цепляются за землю.

А лицо! Оказавшись прямо перед Давидом, Леонардо почувствовал, что у него перехватило дыхание. В этом лице потрясающе ясно и правдиво сочетались надежда и страх, тревога и ужас, страсть и решимость, гордость и отвага. Леонардо мгновенно узнал это выражение. Конечно, черты совсем другие. Нос у Давида длиннее и ровнее. Щеки полнее и округлее. Губы куда изящнее. Но этот широкий лоб, изборожденный такими знакомыми складками озабоченности, он уже видел по меньшей мере дюжину раз. Как и залегшие под глазами Давида морщинки, пронзительно точно передающие утомление, тревогу и душевное смятение. Леонардо прекрасно знал это выражение.

Он видел его всякий раз, когда сталкивался с Микеланджело.

Впервые встретив у себя в студии тощего, замызганного, дурно пахнущего скульптора с необузданным нравом, Леонардо и вообразить не мог, что молодой неотесанный камнерез сподобится сотворить столь великолепное произведение искусства. Пусть у Леонардо больше опыта, знаний и ума, однако у Микеланджело есть нечто такое, чего нет и уже никогда не будет у Леонардо. Микеланджело инстинктивно умел отдавать своим произведениям весь свой разум, все сердце и всю страсть своей души до последней капли. Недаром статуя исполнена жизни – и причиной тому не овеянный легендами мрамор и не сноровистость, с какой скульптор владел молотком и резцом, а пылкая душа самого Микеланджело. В сравнении с ним Леонардо – пока еще подмастерье в делах страсти, только начинающий понимать, сколь много ему предстоит изучить.

Леонардо повернулся к своему юному спутнику. Тот стоял недвижно и не отводил восхищенного взгляда от мраморного гиганта.

– Как тебя зовут, mio ragazzo?

– Рафаэль Санти, синьор, – учтиво ответил юноша. – А как ваше имя?

Леонардо пренебрежительно взмахнул рукой:

– Не стоит и упоминания. Скажи лучше, Рафаэль, какого ты мнения об этой маленькой статуе?

– Она потрясающа, синьор, я не нахожу слов, чтобы выразить, как она великолепна.

– В таком случае я очень рекомендую тебе, как и всякому юному художнику, сделать с нее зарисовки. – Леонардо полез в карман, чтобы достать лист бумаги и огрызок сангины.

– Благодарю, синьор, но – видите – это всегда при мне. – Рафаэль показал Леонардо свой альбом. Он сел у подножия статуи и пролистал до чистой страницы. Леонардо с удивлением увидел, какие красивые, полные изящества рисунки выходят из-под руки юного живописца. Правда, они еще слегка нескладны; художнику очевидно не хватало практики, и все же Леонардо был поражен воздушной легкостью и грациозностью изображенных фигур. Молодой человек перевернул лист с копией Леонардовой «Мадонны в скалах». У Рафаэля она пронизана таким умиротворением, что Леонардо лишь покачал головой. Даже неопытные юнцы с улицы, без имени и звания, и те уже превосходили его.

Вдруг Леонардо заметил на другой стороне площади какого-то человека, наблюдающего за ним. Он невысок и мускулист, с чахлой бородкой и буйной черной шевелюрой. Леонардо даже на расстоянии ощущал магнетизм его взгляда.

Леонардо приосанился и повернулся к скульптору лицом. Указал рукой на Давида и склонился в глубоком почтительном поклоне, какого удостаиваются лишь королевские особы. Распрямившись, он приложил руку к сердцу.

Все еще под взглядом Микеланджело Леонардо демонстративно раскрыл свой альбом и взял мелок. Затем примостился на ступенях перед статуей и, сосредоточив все внимание на Давиде, начал зарисовывать его. В конце концов, единственный способ продолжать учение – это копировать произведения истинных мастеров.

Кода

Давид оставался перед дворцом Синьории (сейчас это величественное здание называют Палаццо Веккио) до 1873 года. Затем статую перенесли под крышу, в галерею Академии изящных искусств, чтобы защитить от воздействия осадков и выветривания. В 1991 году какой-то сумасшедший набросился на Давида с молотком и отколол второй палец на левой ноге. Бывшие в тот момент в музее посетители схватили вандала и держали до прихода представителей властей.

Сегодня Давид – одна из самых знаменитых скульптур в мире, более трех миллионов человек каждый год приезжают во Флоренцию, чтобы полюбоваться статуей в музее Академии.

В 1516 году Леонардо да Винчи переехал во Францию, где стал придворным живописцем короля Франциска I. Леонардо умер на руках короля 2 мая 1519 года. До последних дней художник не расставался с одной картиной, которую держал в своих личных комнатах, – с портретом моны Лизы дель Джокондо. И до самой своей кончины он утверждал, что произведение не окончено. После его смерти портрет перенесли в залу дворца Франциска I – Фонтенбло. В 1680-е годы король Франции Людовик XIV, по некоторым свидетельствам, перенес картину в Версаль. После Великой французской революции ее разместили в Лувре – бывшем королевском дворце, превращенном в музей. С того момента портрет моны Лизы несколько раз перемещали в разные места для сохранности. Предполагается также, что несколько лет он провисел в спальне Наполеона во дворце Тюильри. В 1911 году итальянский эмигрант похитил «Мону Лизу» из Лувра и держал ее у себя в течение двух лет. Затем портрет нашли – к счастью, не пострадавшим.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация