— Пусть все слезут с меня! — заорал Зайдель и тут же пожалел, потому что никогда не позволял себе такого поведения при жене. Он извинился, немного подумал, и, хоть не любил есть холодные котлеты, а еще больше не любил огорчать Амелию, решил, что ему стоит вернуться на работу. Он даже не посмотрел на уже спящую дочку. Впервые со дня ее рождения.
Зайдель поочередно входил в полицейскую общепольскую информационную базу, центральную базу транспортных средств и водителей, центральный реестр осужденных, разыскиваемых, преступников-педофилов, а следом еще вручную просмотрел архив оправданных президентом. Ничего, ноль. И тогда его осенило. Мужика распознали сразу, без труда. Как обычный пользователь, он начал запрашивать в поисковике: ксендз, ПНР, Доминикана, Хайнувка, ГБ, исчезновение. Когда он уже отчаялся, на сто двадцать седьмой странице Гугла выскочил репортаж Изы Михалевич, опубликованный в 2005 году в «Крупном формате» о странных случаях продвижения по карьерной лестнице священнослужителей, сотрудничающих с ГБ. Зайдель подумал, что в очередной раз четвертая власть, то есть СМИ, нокаутировала исполнительную. Викарий Ежи Болтромюк из Хайнувки, оперативная кличка Сверчок, пропал в 1977 году, после того, как верующие выгнали его из прихода за противоправные действия в отношении прихожан мужского пола. «Розовая папка», в которую гражданская полиция заносила всех с нетрадиционной ориентацией, на него была заведена еще в семидесятых, за десять лет до основания картотеки «Гиацинт». В то время белостокская курия не отреагировала на скандал, поэтому возмущенные жители городка взяли дело в свои руки. Но, как оказалось, ксендз и на этот раз надул их, исчезнув вместе с деньгами, собранными на строительство часовни на местном кладбище. Несмотря на это, дело замяли, а его фамилия снова всплыла только в девяностых. Теперь он не воровал, не высовывался и с большей осмотрительностью выбирал себе любовников. Кроме того, он быстро продвинулся по карьерной лестнице, а может, церковные власти просто предпочитали отправить его куда подальше, поэтому он, в основном, служил за границей, миссионером. Всегда в теплых краях.
Зайдель, читая это, все сильнее недоумевал. Статья была украшена только одной фотографией. Тридцатилетний Болтромюк стоит на постаменте перед городской управой на фоне советского танка, видимо, тогдашнего символа городка. Надо обладать недюжинной фантазией, чтобы, глядя на наряд — ватник и резиновые сапоги, — догадаться, какова профессия его обладателя. Эксперт антропоскопии максимально увеличил снимок и избавился от последних сомнений в том, что сегодня делал реконструкцию лица именно этого человека. Теперь он понял, чего ему тогда не хватало. Ему надо было нацепить на мужика очки. Сверчок носил в те годы круглую старомодную оправу, но в жизни наверняка руководствовался иными принципами. В жизни, потому что его давно не было в живых. Его останки с разрубленным черепом лежали в картонной коробке, в кабинете Зайделя. Эксперт быстро скопировал то, что нашел в интернет-газете и переслал на личный почтовый ящик профайлера. Он понятия не имел, кто одолжил себе личность Болтромюка, чтобы обращать в христианство безбожников в Африке, но было абсолютно ясно, что в сложившейся ситуации все эти долгие годы его никто не разыскивал. Для всех, в том числе для курии и, не исключено, что для других организаций тоже, живой Сверчок был более удобен, чем мертвый.
* * *
Хайнувка, 2014 год
— Как это у тебя не было антивируса? — растерянный Джа-Джа качал головой, осматривая бронированный «Макпро» Саши.
Залусская пожала плечами.
— Я не затем заплатила за этот дивайс три тысячи фунтов, чтобы покупать себе антивирусные программы, — буркнула она и села на единственное свободное место, то есть детский стульчик с изображением мультяшного Рекса, который нашла в ванной. Джа-Джа делал вид, что ковыряется в компьютере. Он что-то нажимал, открывал очередные окна, но она сразу догадалась, что он впервые сидит перед экраном макинтоша. Саша тяжело вздохнула и осмотрелась. — Но по настоящему делу в нем нет почти никаких данных, — успокоила она Джа-Джу и взяла блокнот, потом показала многочисленные листы бумаги, развешанные в разных местах комнаты. — Только вот, в этом компе был весь мой архив. Профессиональное наследие всей жизни. Докторская… — Она закрыла лицо руками.
— М-да… — пробормотал Джа-Джа. — Даже ничего такой интерфейс, неглупый. А внешний диск?
Саша подняла голову и показала черный кусок пластика с проводком.
— Тоже погиб. Сам посмотри. Стоило только подключить его к компу. После этого сомнения исчезли. Кто-то запустил мне червя и украл все. Абсолютно. Так действует только разведка. Я этого так не оставлю. Надо сообщить об этом и найти гада, — развоевалась она.
— Я знаю кое-кого, — начал Джа-Джа, но сразу замолчал, потому что раздался стук в дверь.
Саша открыла. На пороге стояли Романовская и Доман.
— Не поместитесь, — попыталась пошутить Залусская. — Разве что, если кто-нибудь сядет на умывальник.
За ними она заметила Блажея, сына Франковского, но, когда он увидел, сколько человек в квартире, направился назад в машину.
— Тогда, может, я, — сказал Доман. Ему пришлось нагнуться, чтобы не удариться о косяк, входя в комнату. — Я самый легкий.
— Это место уже занято! — крикнул Джа-Джа из кабинетной части комнаты.
— Ого, — присвистнул Доман, когда Саша закрыла дверь.
— Неплохая библиотека, да? — улыбнулась Залусская.
— Да фиг с ней, с библиотекой. Это квартира Ганнибала.
— Наконец, у вас есть доказательство моей вины, — сказала Саша и осмотрелась.
Оленей почти не было видно из-под ключевых фотографий и разноцветных наклеек. Балконное окно закрывала карта, прикрепленная на шторах. Папки были разложены по стопкам-версиям. Они были раскрыты в определенных местах и сложены по хронологии, как в архиве. Кроме того, Саша была в библиотеке и скопировала немного статей и документов. Копии она склеила в рулоны, чтобы на таком маленьком пространстве иметь их под рукой.
— Нормальная профайлерская работа, — засмеялась она и взяла в руки распечатку реконструкции, сделанной Зайделем. — ДНК совпало?
Романовская покачала головой.
— Слишком рано. Ты сделала профиль?
— Который?
Полицейские переглянулись.
— Эти дела следует разделить, — объявила Саша и указала на фото молоденькой Данки. — Я считаю, что это преступление к Очкарику не имеет отношения. Это семейное преступление. Убийца хотел освободить ее. Здесь в профиле нет необходимости. Хорошего допроса вполне достаточно.
— Ее брат молчит, — сказала Романовская. — Впал в ступор. Не отвечает на вопросы, мы не можем допросить его. Либо притворяется психом, либо и есть псих. Но отпечатки на помаде сходятся. С Поляком он был знаком, знает его историю. Как оказалось, все знали ее по групповой терапии. Что думаешь, Доман?
— Но вы задержали его до выяснения обстоятельств? — спросила Саша. — Чтобы нам потом не пришлось разыскивать двоих.
