Бондарук тут же захлопнул чемодан. Она удивилась. Никогда еще он ничего от нее не скрывал. Хозяин выглядел так, будто наконец нашел то, что искал, сбрасывая все с полок, и явно не хотел, чтобы она узнала, что находится внутри. Марианна много раз вытирала пыль в библиотеке и переставляла этот чемодан с места на место. Пару раз даже заглядывала в него, потому что он не всегда был закрыт, но, кроме русских газет и коллекции журнала «Вместе» семидесятых годов, в нем ничего не было.
— Впустите их и накройте на троих, — распорядился он.
Она догадалась, что хозяин хочет ее выпроводить. Марианна кивнула, попятилась и поспешила к входной двери. Открыв ее, увидела, что женщины уже у калитки. Алла повернулась и выжидающе посмотрела на Марианну. Дуня тоже ничего не говорила, враждебно глядя на помощницу Бондарука. Они не любили друг друга, это было понятно без слов. Но Марианна была дипломатом. Она служила здесь много лет и знала свое место.
— Пан Бондарук приглашает вас в столовую, — проговорила она и вернулась в дом, оставив дверь широко открытой.
Когда она вышла из кухни с супницей, порезанным свежеиспеченным хлебом и тремя комплектами приборов, старухи послушно ждали в коридоре на резных креслах. Бондарук не выходил к ним. Из-за плотно закрытой двери библиотеки доносился грохот сбрасываемого на пол барахла. У Марианны промелькнула мысль, что ей придется вызывать грузовик, чтобы перевезти все это. Она надеялась на то, что Петр пошел переодеться, так как он никогда не принимал гостей в таком неопрятном виде.
— Хозяин велел накрыть для вас. — Она указала места у стола и пригласила женщин в гостиную.
Дуня села во главе стола. Алла осталась у дверей, по-прежнему молчаливая и недвижимая, как сфинкс. Марианна с трудом переносила ее зловоние. Она не понимала, почему эта женщина не моется и почему Петр так ее голубит. В принципе, она и не хотела знать подробностей их отношений, так как и без того на много чего насмотрелась в этом доме. Слишком много.
— Мы ненадолго, — заявила Дуня. — И спасибо, мы уже обедали.
Марианна все равно поставила тарелки, достала из серванта столовое серебро и разложила его на столе.
— Может быть, тогда кофе или чаю?
Дуня вынула из кармана тряпичный мешочек и протянула домработнице.
— Заварите это в ковшике, а потом дайте настояться пять минут. Можно процедить. Остальное оставить. Это сбор для женщин нашего возраста. Успокаивающий женские недомогания, укрепляющий волосы.
— Спасибо. — Марианна кивнула, хотя внутри кипела от возмущения. Она выглядела намного моложе этих ведьм. — Мне очень приятно.
Дуня не ответила. Она только слабо улыбнулась, сложила руки в замок и замерла в ожидании. В дверях появился Петр, все еще лохматый и в заляпанной пижаме. Он сделал знак Дуне, она встала и прошла за ним в библиотеку. Марианна разминулась с ними в коридоре. Она видела, как Петр входит и показывает чемодан, в котором сейчас лежала не подшивка «Вместе», а документы в старых папках, подписанных от руки.
— А я попрошу кофе, — сказала вдруг Алла. Голос у нее был дрожащий и хриплый. — С сахаром и молоком.
Шокированная, Марианна чуть не уронила крышку от супницы. За все годы, что жила в этом городе, она ни разу не слышала от Аллы ни единого слова. Все считали ее немой. Люди, не стесняясь, сплетничали при ней, думая, что, если она немая, то, значит, и глухая. Получается, что все ошибались. Марианна была не уверена, не поступила ли она так же, хотя бы раз. Она покраснела до кончиков ушей, как подросток.
— С этим какие-то сложности? — уточнила Алла.
— Нет, нисколько. — Марианна поспешила исчезнуть на кухне.
* * *
— Зачем ты мне это показываешь?
Дуня взглянула на закрытую дверь библиотеки. Они уже очень много лет не были в такой ситуации. Она и он. Одни. Без сопровождения. Они чувствовали себя неудобно, но не из-за давних отношений.
— Их нельзя держать здесь.
— Я это не возьму, — заявила Дуня. Руки ее дрожали. Петр подставил ей стул. Она, видимо, пришла сюда пешком, потому что ее сношенные туфли были перепачканы в грязи. Она пошатывалась от усталости, поэтому села и сказала: — Слишком большая ответственность.
— Я отправил за тобой машину.
— Она приехала, — подтвердила Дуня. — Джа-Джа плелся за нами полдороги, но наконец отказался от затеи. Терпеть его не могу, сам знаешь почему.
— Он поехал за Миколаем?
Дуня пожала плечами.
— Коля не приедет. Мы уже слишком стары, чтобы воевать, Петя. Найди кого-нибудь молодого, кому еще хочется войны.
— Твой сын нашелся?
Она покачала головой. Петр заметил, что ее губы задрожали, лицо помрачнело, но она старалась это скрыть. Наверное, ей хотелось верить, что с ним все в порядке.
— А Ивона? — спросил он дрожащим голосом.
— Отсутствие новостей — хорошая новость.
— Ты же знаешь, что я делаю это для нас. Для него.
Она замолчала на несколько секунд. Наконец вдохнула и сказала:
— Я никогда от тебя ничего не хотела.
— Это была ошибка. Твоя и моя. Насколько тебе известно, я очень об этом сожалею.
Петр тоже сел. Они смотрели друг на друга — два старичка, проигравшие свою жизнь. Никаких надежд не осталось. Он отвернулся первым. Она никогда не видела его побежденным. Сегодня он ничем не напоминал того орла, которого она когда-то любила. Сейчас он вызывал лишь сочувствие. Она подняла руку и коснулась ладонью его плеча. Петр схватился за нее. Его рука была холодная, словно у мертвеца. Дуня вздрогнула и выдернула руку. Петр правильно понял ее чувства. Она брезговала им. В его глазах блестнула искорка злости, но он промолчал. Когда-то давно он не мог смириться с тем, что любимая женщина чувствует к нему только отвращение. Дуня тогда путано объясняла, что по-прежнему любит его, но его прикосновения и даже само пребывание рядом с ним вызывают у нее спазмы. Он знал, что она его никогда не простит, и вернуть ее доверие тоже не получится. Поэтому он позволил ей исчезнуть из своей жизни, что было нелегко. Но на самом деле только он точно знал, почему она ушла в мистику, оторвалась от реальности и погрузилась в мир шепота.
— Отдай это полиции. — Знахарка махнула рукой в сторону чемодана и отодвинулась подальше. Она тяжело хватала воздух, словно рыба, выброшенная на берег. Чем дальше от нее был Петр, тем спокойнее она себя чувствовала.
— Они это уничтожат, — покачал головой Бондарук. — Позаботься о том, чтобы это не было обнародовано. Ты знаешь, что здесь?
Он расстегнул чемодан. Она вскочила, чтобы остановить его.
— Я не хочу это видеть. Не хочу это видеть!
— Как всегда.
— Сожги это.
— Нет! — Сейчас он повысил голос. — Если это пропадет, то меня первым застрелят.
