— Саша, — прокурор обратилась к ней, как к ребенку, — у нас есть твои отпечатки, свидетель преступления. Ну и целый ряд доказательств по другим делам. Мы уже некоторое время наблюдаем за тобой. Я сделаю поблажку, если ты укажешь соучастника. Ну, и информация по поводу места сокрытия тела была бы весьма кстати, — завлекала она обещаниями Залусскую.
— Какого соучастника? — начала психовать Залусская. — Вы о чем? Я торчу здесь уже неделю и помогаю вам. С ума вы, что ли, посходили? Я никого не убивала, хотя, не скрою, пара человек очень даже заслужили…
— Ивона узнала тебя. Еще есть свидетель, который видел, как ты вчера копала Под плакучей ивой.
— Я не копала, а проверяла. Земля показалась мне свежевскопанной. Бондарук показал мне место захоронения тел по тем, старым делам семьдесят седьмого года. Степан и ксендз. — Она вытащила из сумки стопку бумаг. Это были папки, которые вчера ночью передал ей Бондарук. Точнее, их копии, потому что оригиналы, согласно его инструкциям, она отксерила в «Тишине» и, заверенные печатью клиники, отправила Роберту Духновскому. На всякий случай. — Я звонила Джа-Дже, Романовской. Никто не сподобился приехать. А теперь вы устраиваете спектакль. Извинения не принимаются. Досвидос!
Она повернулась, но Джа-Джа схватил ее и остановил.
Анита села. Франковский усадил Залусскую напротив. Прокурорша дотронулась до ладоней остолбеневшей Саши. Она вела себя так, словно ей с трудом давались произносимые ею слова, но Залусская знала, что это отрепетированный трюк.
— Мы только что проверили место, координаты которого ты дала, — произнесла она медленно и четко. — Наконец георадар на что-то сгодился. Там нет никаких останков тридцатилетней давности. Зато было свежее тело без головы. Анализ ДНК окончательно подтвердит личность, но помощница по дому узнала хозяина по пижамным штанам.
Саша трижды моргнула. Она вспомнила, как Петр толкнул ее в кусты и сказал, чтобы она никому не показывала документы. Поэтому она прижала их к груди и замолчала. Она не собиралась отдавать их им. Не сейчас.
— Я больше ничего не скажу без адвоката, — заявила она.
* * *
Бондарука похоронили с почестями на православном кладбище несмотря на то, что Дуня Ожеховская выбралась из своей норы и обратилась к мэру с просьбой поместить тело Петра в его семейном, католическом склепе. Народу на похоронах было больше, чем на свадьбе, несмотря на то, что поминки обещали быть скромными. Никаких жареных поросят, водки и фольклорных хоров. Священник произнес несколько патетических воспоминаний. Мэр представил общественника к медали посмертно и обещал, что на ближайшем заседании городского совета будет поднят вопрос о присвоении одной из улиц города имени Петра Бондарука. Сыновья Петра всю церемонию не прошли дальше церковного притвора и стояли там как три смиренных ворона.
Ни один из них не вызвался нести гроб отца к могиле. Все трое отказались скинуться на поминальное угощение для прибывших на похороны людей. Они только пригласили около десяти человек в «Лесной дворик», где им посчитали со скидкой. За цветы, похороны и отпевание заплатила молодая супруга из денег, которые Петр оставил им с Кваком на будущую семейную жизнь. После оплаты счетов у Ивоны остались лишь несколько тысяч злотых. Не хватило даже на адвоката, чтобы вытащить из СИЗО братьев Зубров, задержанных по обвинению в инсценировке похищения сестры. Ивона продала намного дешевле рыночной цены помолвочное и обручальное кольца. Мацкевич взял стопку мятых банкнот и милостиво согласился на оплату без учета НДС.
Гроб в течение всей церемонии был закрыт. Бальзамирование не заказывали. Никому не хотелось смотреть на собранное из частей тело. К яме, в которую опустили самый дешевый ламинированный гроб, по очереди подходили жители города и, рыдая, словно профессиональные плакальщицы, бросали по горсти земли. Некоторые бросали также крестики, иконки и цветные ленты. Простые люди искренне оплакивали кормильца. Его близкие сотрудники же, компаньоны и бывшие друзья не могли дождаться окончания представления.
Миколай Нестерук даже не вошел в часовню. Он стоял у кладбищенских ворот и издалека наблюдал за процессом. Дуня после церемонии подошла к нему с опущенной головой. Он обнял ее как дитя. Казалось, что она еще больше похудела и съежилась. К ним подходили люди с соболезнованиями.
Ивона в толпе заметила своего отца. Ее удивило, что Давид был трезв и в костюме. Глядя на него, она чуть не расплакалась. Он так сильно напоминал ей ее пропавшего Квака.
Во время похорон мужа она стояла разбитая и лишенная иллюзий. Сыновья Петра при помощи адвоката Мацкевича остановили ее вступление в права наследования. У нее же не было ни юриста, ни будущего. Она вернулась на свое место официантки в «Лесном дворике». Хозяин согласился, чтобы она не прислуживала ВИП-гостям на поминках, а приступила к работе со следующего вторника.
Согласно завещанию, Петр в случае неожиданной смерти передавал имущество историческому сообществу имени Дануты Седзикувны (Инки), но распорядителем назначил своего единственного биологического сына — Ежи Ожеховского. Документ для начала был отправлен графологу, а потом им занялись юристы и суд. К сожалению, Квак не явился к нотариусу в день прочтения завещания. Все понимали, что даже если Василю, Томику и Фиону не удастся доказать фальсификацию завещания, пройдет несколько лет, прежде чем все выяснится. Тем временем приемные сыновья занимались разграблением имущества отчима. Ездили на его авто, заняли офис, заявили о дальнейшем сотрудничестве с постоянными покупателями продукции фабрики. Обвинили в краже вещей из дома Бондарука его молодую супругу и подали заявление в прокуратуру, поскольку, войдя в дом, обнаружили пустые шкафы. Лишь Марианне удалось уговорить сына, чтобы тот забрал заявление и хоть раз повел себя порядочно. Ивоне от этого брака остались только огромный духовой шкаф, плоский телевизор да кусок земли, который Петр еще до свадьбы подарил ее братьям. Однако у Бейнаров не было денег на то, чтобы построить на участке дом, и они продолжали ютиться на Химической.
Ивона склонила голову, когда к ней подошла Дуня. Как всегда, в лохмотьях, только на тон темнее. Она взяла руку Ивоны и сунула в нее что-то небольшое. Ивона раскрыла ладонь и увидела православный крестик. Алюминиевый, не имеющий никакой ценности. С надписью на обороте «Спаси и сохрани».
Когда к могиле Петра подошел отец Ивоны, толпа расступилась. Ивона с беспокойством наблюдала за ним. Давид взял горсть земли со свежевыкопанной могилы и сунул ее в карман пиджака. После чего бросил в яму сверток в старой белорусской макатке и клеенчатый блокнот. Могильщики сразу же взялись за лопаты и засыпали гроб. Обложили могилу цветами, и уже через час кладбище опустело.
На протяжении последующих нескольких недель зарево от лампад на могиле Очкарика распространялось до самой улицы. Простые люди, благодарные Бондаруку за работу, помощь и поддержку, приходили со свечами и долго молились за упокой души городского добродетеля.
* * *
Комната была небольшая и тесная. В центре стол, с обеих его сторон — старомодные табуретки. В помещении было душно и пахло застоявшимся сигаретным дымом. Классическая камера с зеркалом Гезелла для проведения очных ставок.
