— Какая реакция, — похвалил ее мэр. — Просто женщина-динамит.
— Я бы уже сидел весь в вине, — льстиво замурлыкал другой советник и принялся извиняться перед Романовской от имени коллеги. — Вапняк — слон в посудной лавке. Недаром спец по строительным делам.
— А ты, мой мальчик, не старайся так, — смеялся мэр. Он, кажется, веселился в этой компании активнее всех. — Если бы ты испортил блузку пани коменданту, пришлось бы тебя отстранить.
Романовская притворилась, что ей понравилась шутка. Она встала из-за стола, сняла пиджак и повесила его на спинку стула. Она хотела пойти в туалет, чтобы слегка подсушиться и проверить, как чувствует себя ее пистолет после стакана вина, но гостю, сидящему за ее спиной, как раз пришла в голову та же идея, потому что он отодвинул стул одновременно с ней и перекрыл ей выход.
— Дед Миколай. Мясник, — представился он хриплым голосом и уважительно поклонился.
— Нестерук и компания, — прозвучало из глубины зала. — Лучшая колбаса в городе. И сальтисон в кишке. Попробуйте, на блюде еще что-то осталось. Но с чесноком.
Опять смех.
— Мы знакомы, — ответила Кристина и протянула ему руку. — Кристина Романовская. Из полиции. Я немного изменилась.
Мясник принадлежал к поколению, которое женщинам руку не пожимало. Он взял ее за кончики пальцев и чмокнул, ко всеобщему веселью.
Официантка поставила перед Кристиной чистые приборы, налила водки в объемистый стакан. Стоя в самом центре пиршества, Романовская огляделась и поняла, что она тут единственная женщина.
В этот момент к самому младшему, субтильному и красивому сыну Бондарука — светловолосому Томику, подбежал официант. Он подал запечатанный конверт на серебряном подносе, а потом деликатно наклонился и что-то прошептал Томику на ухо. Раздались приглушенные возгласы.
Томик трижды ударил ножом по хрустальной рюмке. Несмотря на то что ему едва исполнилось двадцать, он был в курсе всех тайн и планов предприятия и считался правой рукой отца. Из-за этого братья Василь и Фион не переваривали его и объединились против любимчика в единый фронт. Однако если бы им пришлось бороться между собой за наследство, они утопили бы друг друга в ложке воды. Все сыновья Бондарука были от разных матерей.
— Все собрались. Можем начинать, — объявил Томик. Руки его подрагивали. Романовская думала: с перепою или от волнения? — Отец занят важными делами по бизнесу, поэтому попросил меня прочесть вам документ, содержание которого для меня тоже является загадкой. Я впервые вижу это письмо.
Он хитро улыбнулся и продемонстрировал печать на документе. Гости оторвались от еды. В течение какого-то времени никто не пил и не наливал. Всем было ясно, что отсутствие жениха сулит неприятности. Вдруг зазвонил телефон у главного редактора местной газеты. Сережа Миколаюк, шеф «Гостинца», вышел, держа аппарат возле уха и плотно закрывая ладонью трубку.
Томик вскрыл конверт, вынул лист писчей бумаги и быстро пробежал по нему глазами. Потом развернул его в сторону гостей, чтобы все могли убедиться, что текст довольно короткий и написан от руки. Бондарук не пользовался компьютерами, не вел электронную переписку. Все дела он решал лично либо по телефону. Номер его мобильного знали буквально несколько человек в городе. Даже иностранные бизнес-партнеры сначала связывались с его ассистентами.
К удивлению Романовской, текст был написан по-белорусски. Разумеется, она знала этот язык. Она жила здесь достаточно долго, чтобы выучить его. И все-таки слегка побаивалась, что во фразах посложнее нюансы ускользнут от нее, а переводить письмо на польский никто не собирался. Гости в нетерпении смотрели на молодого Бондарука, предчувствуя сенсацию.
«Я, Петр Бондарук, сын Станислава и Алины, рожденный в Залешанах в 1948 году, сегодня заключу брак с Ивоной Бейнар, двадцати пяти лет. Это будет мой первый и последний семейный союз. Если Бог даст мне еще детей, в чем я очень сомневаюсь, буду этому очень рад и позабочусь о том, чтобы они были обеспечены до конца своих дней, так же, как их мать и ее семья.
Я очень прошу прочесть это письмо полностью, до самой последней строки, в присутствии всех гостей. Несмотря на личное отношение каждого из вас к его содержанию. Я хочу, чтобы моя воля стала достоянием общественности, а это возможно лишь в присутствии городских властей.
Отдавая себе отчет в своей скорой смерти, заявляю, что с завтрашнего дня, уже в качестве мужа Ивоны Бейнар, я ухожу на заслуженный отдых. Буду удить рыбу, пить самогон на террасе и закусывать салом, игнорируя рекомендации кардиолога. Предприятие же я передаю в молодые руки, чтобы оно и дальше успешно развивалось.
Каждый из моих троих сыновей получит по нотариально подтвержденному документу, в котором будут перечислены унаследованные блага. Однако фабрикой, которая принадлежит как мне, так и всей здешней общественности, поскольку пилораму мы построили вместе, а я в течение долгих лет лишь развивал ее, должен руководить человек компетентный. Ни один из моих сыновей на эту роль не подходит. Томик хоть и образован, но труслив».
Томик запнулся. Откашлялся. В помещении стояла звенящая тишина.
— Не знаю, что себе думал отец, когда писал это письмо, — сказал он по-польски.
— Отец приказал читать, так читай, братишка, — поддел Томика Василь.
— Ты сам этого хотел, — буркнул младший брат и снова распрямил лист.
«Фион спустит все деньги на юбки, а Василь никогда не интересовался фабрикой, поэтому и сейчас я не стану его принуждать. В связи с этим со всей ответственностью заявляю, что свое имущество я решил передать моему четвертому внебрачному сыну. Все присутствующие наверняка знают его. Это редактор Миколаюк. Сережа, извини, что ты узнаешь об этом таким образом. Такова была воля твоей матери».
В зале поднялся шум. Романовская наблюдала за лицами гостей, и ее разбирал смех. Казалось, что она находится в театре, в центре какой-то постановки. Сыновья уже сжимали кулаки от злости. Теперь они, скорее всего, сорвут свадьбу и подадут на отца в суд. Миколаюк ей нравился. Это был щуплый, безвредный плут, способный договориться с кем угодно. Он частенько поставлял ей неофициальные данные. Когда-то такой вид услуг назывался доносительством. Однако времена изменились. Сейчас это просто одолжение. Романовская бесконечно сочувствовала ему. С таким бременем парню придется нелегко. Решение Бондарука официально никто критиковать не станет, но сплетни, конечно, пойдут. Ситуация, мягко говоря, опасная. Для Кристины это означало повышенную боевую готовность во время свадьбы богача. Она вынула телефон и написала эсэмэску Джа-Дже, чтобы тот как можно быстрей прислал патрульную машину к ресторану «Царский». На всякий случай. Дополнительная осторожность не будет лишней. Такая новость на фоне алкогольных возлияний может закончиться трагедией. Франковский сразу же ответил, что машина уже стоит, но сам прибыть не сможет, потому что у него есть более срочное дело. После чего добавил в качестве постскриптума: «Какой-то гад спер герб с „Шахтера“. Директор дома культуры висит у меня на проводе». Она не ответила. Раз у него столько работы, то лучше ему не мешать.
