— Это территория врага, — закончил дискуссию Лупашка. И добавил: — Для нас война не закончилась. Час расплаты пробьет.
Все члены организации знали, что не стоит рассчитывать на благосклонность белорусского населения. Именно здесь после освобождения были созданы первые ячейки Польской рабочей партии, из которой вышло значительное количество работников белостокского отдела госбезопасности и управления гражданской милиции, а также других звеньев государственного аппарата. Это стало очередным поводом для того, чтобы партизаны 3-й Виленской бригады решили напасть на Хайнувку, с целью продемонстрировать мощь польского вооруженного подполья. Для всех членов организации белорус православного вероисповедания, то есть стандартный местный житель, по определению был предателем.
— Отставить, — приказал Бурому Лупашка. — Сначала поговорим с ним. Если это кацап, то живым он отсюда не уйдет. Даю слово.
Бурый стукнул каблуками и вышел из шалаша. В ожидании разведчиков свернул самокрутку. Он еще не успел закурить, как к нему подвели одетого по-крестьянски мужчину, вряд ли старше двадцати лет.
— Говорит, что поляк.
Бурый усмехнулся и бросил окурок в снег.
— Здесь нет русских. Любой, посаженный голым задом на печь, скажет, что он поляк. Говори католические молитвы.
— Отче наш, сущий на небесах, да святится имя твое, — начал шептать по-польски Сташек Галчинский. — Богородице Дево радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою…
— Перекрестись.
Перепуганный человек выполнил знак креста всей ладонью, а не тремя пальцами, как это делают православные. Но этого было недостаточно. Бурый уже насмотрелся на всякие фокусы. Здешние научились хитрить. Быстро поняв, что партизаны относятся к католикам намного дружественнее, многие из них выучили несколько польских молитв. Райе одним движением разорвал на юнце рубаху. На груди задержанного висел католический крест.
— Отец воевал в бригаде Акулы. Погиб на фронте в сорок втором. Слава отчизне, — неумело отдал честь Сташек.
Бурый внимательно посмотрел на него.
— Я уж подумал, что кацап. — Он схватил парня за воротник. — Чуть не прибили мы тебя.
— Пан капитан, у меня новости. Соседка, у которой вы храните оружие и амуницию, сказала мне, что вы стоите лагерем где-то здесь. Я вас полночи искал.
Из шалаша вышел Лупашка. Перед ним шел его охранник с заряженной винтовкой, направленной прямо на Сташека. При виде командира Галчинский побледнел, а потом упал на колени, словно узрел самого Господа.
— Не убивайте, пан майор.
Бурый посмотрел на него с брезгливой снисходительностью. Поднял за воротник.
— С чем пожаловал? Говори, мы не собираемся ждать всю ночь.
Сташек выпрямился, но держать голову прямо не мог. Бурый ослабил хватку. Галчинский упал. Один из солдат слегка ткнул его штыком. Парень моментально поднялся. Встал по стойке смирно, поднял голову и доложил:
— Вы ищете белорусских диверсантов. В деревне Залусское, рядом с Залешанами, где я живу, есть трое таких. В хлеву у них хранится оружие. Они уже несколько лет собирают его для белорусов. Те трое убитых, — Сташек взглянул на Бурого, — те, что шли за продовольствием, — я знаю, кто это сделал.
— Ты это видел?
Сташек покачал головой.
— Люди в церкви говорили, еще до того, как она сгорела. Я чинил там крышу. Я не русский, — повторил он. — Вы найдете там и их мундиры. Они не успели избавиться от них. Они — в хате рядом с домом, во дворе которого под можжевельником лежат тыквы.
Бурый схватил его за грудки.
— Фамилии.
Сташек посмотрел на руку, которая приподняла его над полом.
— Я на вашей стороне, — гордо заявил он. Теперь он уже чувствовал себя намного увереннее, потому что видел, что его слова упали на благодатную почву. — Те трое должны быть наказаны. А для предателей родины наказание одно. Смерть.
Бурый отпустил Галчинского.
— Те трое — это братья Леонид и Степан Пиресы из Залешан, мои соседи, и старший Нестерук из Залусского. Особо опасен Миколай Нестерук. — Сташек дотронулся до ран на лице. — Это его работа. Он подстрекает народ против вас. Такие, как он, хотят присоединить эту землю к Советам. Говорят, что он убивал ваших солдат. Молодой, но вся деревня его боится. Если надо, я могу показать, где он живет. Только католиков не троньте. Нас там немного, всего пять семей. Мы все молимся за вас. Всегда пустим переночевать, накормим.
— Что ты хочешь за услугу? — Бурый всматривался в Сташека. Все выглядело слишком просто. Они уже несколько месяцев искали убийц. Никто ничего не видел, никто никого не подозревал. А тут вдруг появляется этот доноситель. Да еще и именно сегодня. В такой важный для страны момент. Райе чувствовал подвох. Он засмеялся. — Денег у нас нет.
— Разве что патронами рассчитаемся, — вторил ему его заместитель, Акула.
Парень подернул плечами.
— Я говорю правду. Думаете, я бы рисковал, приходя сюда, если бы меня зло не брало на этих белорусов? — заверил он. — Я хочу лишь справедливости. Жить здесь спокойно. Мы с матерью в землянке ютимся. И чтобы костёл восстановили. Польша — для поляков, — закончил он.
Бурый похлопал парня по спине.
— Раз уж ты такой вояка, пойдешь с нами. Хлопцы, подучите Степку. — Он подтолкнул его в сторону солдат. — Нравится кличка?
Раздался громкий смех. Сташек ожидал другого.
— Но мне надо возвращаться, — пытался возражать он. — Мать одна осталась.
Бурый подошел к нему и очень спокойно заявил:
— Нам как раз нужен проводник.
— Поздравляю, — присоединился Лупашка. — Ты принят в отряд.
Потом сел на коня и повернулся к Бурому:
— Сегодня очень важный для страны день. Ты командуешь. Смотри мне, без особого буйства.
Разведчик зашагал первым. Молот, Железный и остальные — следом.
— Ну, Степка. — Бурый улыбнулся. Вынул фляжку и разрешил Сташеку глотнуть спирта. — Покажешь мне этих сволочей. Если это они, то так и быть, отпущу тебя. Останешься в живых. Кажется, у нас общее дело. Надо этих кацапов наказать.
Он повернулся к своим людям:
— Свяжите его.
* * *
Василь продрог до костей. Когда прозвучала команда ехать на шарварок, он был одет как попало и пошел в чем стоял, лишь бы поскорее оттрубить утомительную повинность. Он взял короткий кожух, более удобный для работы в лесу, и теперь многое бы отдал за дополнительную фуфайку. Почти всю ночь он просидел с другими мужиками на куче бревен, которые давно уже нужно было разгрузить у школы в Орлово. Их осталось тридцать человек. Двадцать возниц из его деревни, семеро из других неподалеку. Он видел их в церкви. Все мечтали лишь о том, чтобы банда отпустила их. Они неохотно выполняли приказы, ругаясь про себя. Двадцати католикам, которые пошли за бригадой Бурого, повезло меньше. Большинство из них не вернется, подумал Василь. Залусский не собирался геройствовать. У него была земля, жена, дочь и еще один ребенок вот-вот родится. Ему было ради кого жить.
