Крайнов понимал, что следует соблюдать осторожность. Тем более что под рулоном ткани он вез пропагандистские листовки движения «Свободная Беларусь». Поначалу местные крестьяне старались держаться подальше от политики. Говорили, что их интересует только земля и то, что она производит, потому что земля кормит их, а политика приносит войны. От болтовни хлеба, мяса и денег еще никому не прибавилось. Крайнов не мог с этим согласиться. Он ездил на партсобрания, участвовал в пленумах и выступал на уличных сборищах и вечах. И с тех пор, как он бросил шитье и занялся политикой, в его кладовой мяса стало больше, чем когда-либо. Намного больше, чем в те времена, когда он днями и ночами строчил на машинке.
Сейчас он тяжело вздохнул, вспоминая, как они с Франковским намучались, убеждая упирающийся народ приходить в сельский клуб на собрания. Лишь когда начал активно действовать кружок деревенских хозяек и местное сельпо стало продавать товары в кредит, мужики почуяли выгоду и перестали стесняться. Женщины приходили более охотно. Они пели, листали журналы, делились рецептами. Не далее как неделю тому назад он притащил им на тачке стиральную машину. Неисправную, по правде, но это не имело значения, потому что самый вид технической новинки создал Крайневу репутацию едва ли не небожителя. Он был уверен, что теперь бабы начнут крутить дырки в голове своим мужьям, чтобы те, как можно скорее, записались в партию и электрифицировали деревню.
Сегодня Александр, как всегда, вез в своем портфеле пару новеньких брюк в качестве алиби. На самом деле им с Мареком надо было поговорить о делах.
Им нужны были люди на Хайнувскую деревообрабатывающую фабрику, на которой с трудом удалось подавить забастовку. Тем временем запросы работников все росли. Требовались крестьяне, для которых переезд в город станет повышением общественного статуса. Эти — Крайнов доверял собственному опыту — готовы на все ради карьеры. Особенно те, кто из многодетных семей. Им земли в наследство все равно не достанется, потому что большая ее часть, как правило, переходит к старшему сыну. Жизнь остальных превращается в жалкое существование батрака в родительском доме. Им остается лишь гнать самогон, пить и волочиться за юбками, чтобы хоть как-то заглушить чувство несправедливости и безысходности. Партия же гарантирует жилье и постоянный доход.
Крайнов собирался убедить молодежь уезжать из деревни и тем самым поддержать городской зарплатой хозяйство родителей. Он на самом деле верил, что с приходом народной власти жизнь полностью переменится. Бывший портной уже несколько раз прокатился на «Чайке» с местными шишками, и те пообещали ему, что если и в дальнейшем он будет так стараться, то и сам в скором времени обзаведется авто с хромированными ручками. Проблемы создавали лишь профсоюзы, основанные работниками из Хайнувки, в которые записывались все малоимущие. То есть процентов восемьдесят всех рабочих. Таким образом, Крайнову дали задание заменить возмутителей спокойствия на безземельных хлопов, которым даже и в голову не придет бунтовать против милостивых товарищей.
Велосипед был ржавый и скрипел при каждом обороте колеса. Тонкие шины скользили по обледеневшей дороге. Александр с трудом, заливаясь потом до самых тощих ягодиц, добрался наконец до первых хат деревни Зани. Дом Франковских стоял в самом центре, рядом с клубом. Крайнову оставался еще приличный кусок дороги, но он сильно устал и поэтому слез с велосипеда и решил пройти оставшийся путь пешком. В этот момент он обратил внимание, что во дворах ни души, словно во время чумы.
Окна домов закрыты ставнями. Некоторые хозяева попрятали животных. Подозрительная тишина беспокоила секретаря. Лишь кое-где собаки пытались сорваться с цепей. В окне одного из домов он заметил женщину с ребенком, которая подавала ему какие-то знаки. Он подъехал к ее забору, рядом с придорожной часовней, но она тут же спряталась и плотно затянула шторы. Крайнов прислонил велосипед к забору и продолжил путь пешком.
Он не ощущал холода, так как разогрелся, крутя педали. Чувство голода нарастало, и он рассчитывал на то, что, как всегда, жена Франковского накормит его горячим супом. Пока он думал о тарелке с дымящимся варевом, вдалеке замаячило странное сборище людей. А пройдя еще несколько шагов, он окаменел и моментально потерял аппетит, потому что на противоположной стороне улицы увидел группу вооруженных военных.
Повозки стояли рядком вдоль линии домов. Уставшие возничие повернули головы в его сторону. Только один из них — с сильно покалеченным лицом — подал ему знак, который Александр понял как предупреждение. Секретарь быстро спрятался за кучей хвороста. Место оказалось хорошим наблюдательным пунктом.
Похоже было, что в здании, которое они с Франковским облюбовали в качестве культурно-просветительского клуба, как раз проходит тайное собрание. Крайнов удивился и обеспокоился. Ему об этом ничего не было известно. Вскоре люди вошли внутрь в сопровождении военных. На улице остались только солдаты и дети, которые, пользуясь погодой, играли в снежки. Один из мальчишек случайно попал в спину офицера. Тот повернулся, направил на провинившегося винтовку и сказал только два слова, после которых вся ребятня с криком убежала подальше, к забору. Александр не расслышал слов партизана, но догадался, что дело серьезное и вскоре здесь может случиться что-то плохое. Пригнувшись, огородами, он прокрался к мужикам, ожидающим на своих повозках. Они были промерзшие, осоловевшие. Ни один из них не хотел разговаривать.
— Что тут творится, люди? — Он дернул за рукав крупного крестьянина с разбитым лицом, который производил впечатление главного. Ему показалось, что они уже где-то встречались раньше. Когда мужик подал голос, Крайнов вспомнил старосту деревни Залусское. Василь вышвырнул его из деревни за распространение коммунистических листовок, сказав, что он и его люди в политику не лезут. Они хотят дожить до старости, поднять детей, а не, прежде чем усы осыплются, стать мертвыми героями.
— Франковского разыскивают, товарищ Крайнов. — Василь сразу узнал секретаря. — Вроде как, кто-то из этой деревни донес, что Бурый планирует нападение на Хайнувку. И якобы здесь живет бывший член компартии Западной Беларуси.
— Кто-то из этой деревни? — Александр сглотнул, осмотрелся. — И что, нашли?
Залусский отрицательно покачал головой.
— Люди говорят, что это вранье. Никто тут политикой не занимается. А эти упираются, что здесь действует комитет белорусской партии. Кто-то доносит. Может, вы знаете, кто шестерка? Бурый хочет, чтобы люди выдали этих конспираторов. Иначе всю деревню накажет. Помогите, товарищ. Вы многое можете.
— Не говорите, что видели меня, — прошипел Крайнов и попятился назад, бросив на прощанье: — Я сообщу в соответствующие органы.
Он старался идти спокойно, проходя мимо крестьян. Но, миновав последнюю повозку, бросил сверток с брюками под забор и побежал со всех ног.
— Эй, человек! Ты потерял что-то, — крикнул ему один из мужиков. Он поднял тряпичную сумку. Листовки рассыпались. Несколько штук понес ветер, что сразу же заметил один из солдат и направился в сторону обнаружившего находку.
Александр не слушал. Даже не оглянулся. Он схватил велосипед и крутил педали, чтобы как можно быстрей оказаться подальше от Заней.
