* * *
— Скажешь им все.
— Все?
— Все, что они захотят знать. — Кшиштоф Сачко достал из шкафа голубые кроксы, отклеил этикетку и поставил их рядом со своим столом. Снял пиджак, ослабил галстук. Потом наклонился и начал борьбу со своим выдающимся животом. С головой под столом, он прохрипел:
— Подай мне халат, пожалуйста.
Магдалена Прус удивленно подняла бровь и пошла на поиски названного предмета гардероба. Халат лежал в целлофановом чехле на журнальном столике. Когда она вернулась, пан директор уже сменил обувь и раскладывал документы на рабочем столе, стараясь изобразить творческий беспорядок.
— Будут гости?
— Это, увы, неизбежно. Пусть уборщица ничего не трогает.
— Она бы и не посмела.
— Ты тоже.
— Я, в отличие от тебя, знаю, что у тебя тут.
— Потому я и назначил тебя нашим представителем, — засиял он.
— Какая честь.
Магдалена саркастически усмехнулась. Сачко уже много лет не носил халата. Так же как много лет никто не видел его в коридорах «Тишины» во второй половине дня. Иногда он, правда, появлялся ночью, без предупреждения. Она узнавала об этом от дежурного персонала. Директор приезжал, пробегал по коридору и возвращался домой на служебной машине. Якобы там, дома, у него был настоящий кабинет, в котором он заполнял документы на получение дотаций и грантов. В этом отношении он был, надо признать, весьма разворотлив. Сачко был лицом заведения, обожал демонстрировать на симпозиумах свои рубашки пастельных тонов и путешествовать бизнес-классом. Это она делала всю черную работу. Проводила в клинике половину своего свободного времени, держала персонал в ежовых рукавицах. Однако ей нравилось думать, что она кардинал Ришелье и, как только придет ее час, она лишь протянет руку за положенным ей по праву троном. Но пока Сачко был ей нужен. Она легко водила его за нос, убеждала в правильности своих планов. К тому же у него значительно лучше получалась роль марионетки. Магдалена не обладала такой гибкостью. Тем не менее сегодня ему не хотелось общаться с полицией. Боится, что докопаются до правды? Они оба понимали, что это неизбежно. Особенно после того, что произошло.
— Кого ты хочешь обмануть?
— Я? — Он изобразил удивление. — Это неправильное определение, Мадя. «Мы» было бы гораздо точнее. Мы — команда.
Она терпеть не могла, когда он так к ней обращался. Он прекрасно это знал и сделал это умышленно, чтобы разозлить ее.
— Мне следует о чем-то знать? — Она взяла из корзинки на подоконнике несколько мандаринов и начала их чистить.
— Они будут спрашивать обо всем.
— Мне показать им документы?
Он снял галстук, потом расстегнул верхнюю пуговицу бледно-салатовой рубашки.
— Разумеется.
— А врачебная тайна?
— Тебе надо быть их помощником и опорой. Стать подругой, союзником, но не оказаться под каблуком.
— Это я умею.
— Слава богу, этот труп был найден не у нас. Вот тогда бы уж было…
Магдалена грациозно забрасывала в рот дольки мандарина. Сок потек по ее подбородку. Она быстро вытерлась салфеткой. Сачко даже не заметил.
— У нас все шито-крыто, — сказала она с полным ртом. Встала и взяла еще пару мандаринов. — Девица сбежала, мы сообщили о побеге. Ее разыскивали. На Поляка есть заключения трех комиссий. Мы не можем брать на себя ответственность за пациентов вне клиники. Все чисто.
— Это только начало.
Прус отодвинула от себя горсть мандариновой кожуры. Аромат цитрусовых разошелся по кабинету. Сачко посмотрел на нее сверху и заявил:
— Речь не о Петрасик и даже не о Поляке. Они будут спрашивать о Петре. Может, еще не сегодня, но кто их знает, что они там уже пронюхали. Потом устроят у нас проверку. По какому поводу он был на приеме? Почему не был госпитализирован? Кто парковал его «мерседес» на больничной парковке? Кто на нем ездил? Если они узнают, что строительство левого крыла профинансировал «Нью Форест», то, как пить дать, начнут крутить нам дырки в голове.
— Здесь все легально. Он был у нас почти год.
— А кто обнаружил «очкарика»?
Она пожала плечами.
— Варшавская муниципальная полиция. По поводу неоплаченного штрафа. Авто эвакуировали, поставили на штрафной стоянке. Прокуратура держала его у себя до закрытия дела. Потом вернула, и, согласно закону, хозяин мог ездить на нем, а мог и поставить в гараж. Имел право. Хотя, я, например, сразу бы избавилась от таких воспоминаний. Особенно, если бы там имелись следы моей вины.
Сачко покачал головой.
— Я его забирал со стоянки. И подписал все бумажки. Лично.
— Неужели! — Магдалена засмеялась. — И теперь ты боишься, что они это раскопают?
— Да, — признался он. — А что еще хуже, я не могу в этом признаться. Петр мой друг.
— Возможно, тебе так только показалось.
— Возможно. Но моя подпись стоит в квитанциях. Если это выяснится, то все. Капут.
Она никак не могла понять его страхов. Из-за дверей донесся шум.
— Перед Рождеством поломал елки! Угрожает мне каждую смену. А теперь бессовестно развешивает в подсобке свои вонючие портки да еще и настраивает против меня коллектив! — кричала разъяренная женщина.
Прежде, чем Сачко успел отреагировать, она дернула ручку двери и ворвалась в кабинет без стука.
— Я сыта по горло! — яростно припечатала краля в униформе клининговой фирмы, но при виде Магдалены сию секунду присела в некоем подобии книксена и сжала губы.
В руке она держала полагающийся к униформе головной убор. Перед выходом она явно как следует облилась удушающей туалетной водой, потому что аромат разносился в радиусе пары метров. Злость, скорей всего, тоже была запланированной, догадалась Магдалена и потянула носом. Духи, совершенно точно, происходили не из «Пчелки». Прус принялась размышлять, откуда у начальницы уборщиц лишние несколько сотен на «Аддикт» от Диора, которыми она пользуется на работе?
Сачко подбежал к женщине с кошачьей грацией, которой Прус от него не ожидала, принимая во внимание его телосложение. Она отошла к окну. Взяла два последних мандарина и быстро их очистила.
— Пан директор, прошу вашего разрешения на увольнение этого хама! — закончила уборщица писклявым голосом, но при виде выражения лица Магдалены Прус тут же замолчала. Последняя, правда, лишь слегка подняла уголок губ в дружелюбной улыбке Моны Лизы, но при этом нокаутировала молодую женщину взглядом. — Я больше не выдержу с этим психопатом.
— Позже, дорогая Халинка, позже! — Директор вытолкал румяную красотку за дверь и бесцеремонно добавил: — Я приду к тебе потом, поговорим. Все обсудим. Здесь не хлебозавод. У меня совещание.
