Он захлопнул дверь, схватил пустую папку и начал махать ей, как веером.
— Что за гиена, — пробормотал он. — Это уже третий конфликт в текущем квартале. — И обратился к Магдалене: — Ты бы поговорила с ним. Пусть возьмет себя в руки. Все же знают, как с ней сложно.
Магдалена кивнула, но не смогла удержаться от издевки.
— Халинка — кретинка. Я только не понимаю, с чего это ты так расшаркиваешься? Если даже ты раз или два трахнул ее, это тебя ни к чему не обязывает, дорогой мой!
Он метнул в нее взгляд полный ненависти.
— Ладно, ладно. — Прус подняла руки, капитулируя, и засмеялась. — Каждый имеет право ошибаться. А на прощание, по крайней мере, девке перепал хороший парфюм.
Сачко, как подросток, залился краской и поспешил сменить тему.
— Куба только тебя послушает.
— Конечно, но зачем? — Магдалена пожала плечами.
Сачко упер руки в бока.
— Ты же слышала. Он поднимает бунт среди работников. Мне его уволить?
— А ты уверен, что найдешь кого-то лучше на это место? Кто тебе за тысячу злотых грязными будет натирать мрамор, лифты и душевые кабины? У нас никогда не было так чисто. Пусть себе вешает эти штаны. Какое ее дело! Тебе они мешают? Ты там бываешь? Что нам до этого?! В подсобке сушатся швабры, стоит полотер, моющие средства. Батарей там предостаточно. Никто не замерзнет от того, что там раз в неделю чьи-то штаны посохнут. Пусть парень порадуется, что пока выиграл.
Сачко утер пот со лба.
— Может, ты и права. Но это она его наниматель. Они — на аутсорсинге. Я им, по большому счету, не указ.
— Это мы его наниматели, — поправила Магдалена. — Он на полулегальном контракте. И только поэтому согласился. А раз уж ты допустил его до всего, он знает, что практически неприкасаем. Твоя баба, как я понимаю, не проверила бумаги. Что за кретинка!
Прус выбросила мандариновые корки в мусорное ведро и встала.
— Мне пора. Меня ждут в полиции. Мне дать им все? Ты уверен?
Сачко кивнул.
— Нас может спасти только правда.
— Объективной правды нет. Какую мне им предложить? Мою, твою или Халинки-кретинки?
— Ну, я же говорю, что половинную. Насчет свежего дела — так как Господь Бог завещал. А если начнут расспрашивать о Петре, нажимай на синдром Отелло, недоказанную вину и того любовника Ларисы Шафран. Намекни немного о психиатрическом обследовании, но только то, что есть в истории. Ничего от себя. Излишняя старательность здесь ни к чему. Пусть у них будет ощущение, что ты открываешь им серьезные врачебные тайны. Не мне тебя учить, как это делается.
— Лишь бы не узнали о левом крыле, — улыбнулась она. — Потому что именно в этом я и должна признаться. Предупредить их действия. Пусть займутся аудитом строительства, бабками, возможно, коррупцией. О, черт, вы с Очкариком кореши. — Она притворилась, что вспомнила об этом. — Ты же подписал бумажку, забирая мерс. И это через год после лечения. Легавые догадаются, что твоя совесть нечиста, и займутся тобой вплотную.
Он испугался. Подошел ближе и схватил ее за худые плечи. Мысленно он отметил, что сегодня она выглядит намного моложе, чем обычно. Но промолчал. Не время говорить комплименты, когда вокруг такое.
— Весь город знает об этом, — бросила она с вызовом.
— Ты видела эту тачку сейчас?
Она покачала головой. Ей было некомфортно оттого, что он дотрагивается до нее.
— Насколько я знаю, у Петра штук семь машин, — ответила она. — А именно эта никогда меня не интересовала. Развалина. К тому же у меня с ней неприятные ассоциации.
— Ничего ты не знаешь, — вздохнул Сачко. — Ты не видела этот мерс внутри. — Он наклонил голову и искривил губы в хитрой усмешке. — Даже не верится, что ты ни разу на нем не ездила. Даже тогда, когда ты и он…
— Все это сплетни, — уверенно бросила она и стряхнула с плеч его руки.
Он прошел к своему столу и погрузился в кресло. Молча глядя на нее, Сачко ожидал ответа.
— Если ты не растрезвонишь обо мне и Петре, я ни слова не скажу о левом крыле, — наконец пообещала Прус. — Мы с тобой — на одной подводной лодке.
Сачко подался вперед в кресле.
— Ведь мы оба знаем, что между вами никогда ничего не было.
— Левые романы всегда бывают самыми удачными.
— Иди уже, иди.
Она накинула на плечо сумочку от Джейн Шилтон, застегнула нижнюю пуговицу жакета. Когда она выходила, он крикнул:
— Во сколько ужин? Я что-то ужасно проголодался.
* * *
— Посмотри, — сказал капитан Павел Лесневский, главный техник-криминалист белостокского управления полиции.
Прошло уже полсуток с тех пор, как Павел приехал в Хайнувку вместе с Томашем Доманьским и немедленно взялся за сбор следов с автомобилей, доставленных из Беловежской Пущи после похищения Ивоны Бейнар. Сейчас оба полицейских стояли перед черным побитым «мерседесом» модели «Очкарик». Кузов авто был весь испещрен царапинами и вмятинами от веток и стволов. В некоторых местах краска отвалилась, демонстрируя белые пятна грунтовки. Нижний бампер почти полностью сожрала коррозия. Заднего бампера не было вовсе.
— Что ты видишь?
— Развалюху похлеще моей. А ты что-то другое? — спросил Доман и вынул из пачки сигарету.
— Не сейчас. — Техник остановил его жестом. — Не введи меня во искушение.
Доман неохотно убрал пачку в карман. Достал жвачку, предложил Лесневскому, но тот отказался и от нее.
— Стоматолог мне запретил. Пародонтоз. — Он раскрыл упаковку антиникотиновой жвачки, сунул пластинку в рот и начал громко чавкать. — У меня свои конфеты. Многофункциональные. Но все равно едва терплю по ночам.
— Как я не догадался, откуда такая перевозбудимость, — прокомментировал Доман. — Который раз в этом месяце ты уже бросаешь?
— Не важно. На этот раз поклялся своей. Она держится уже второй год, поэтому и я не могу ударить в грязь лицом.
— Давай, Павлик, кратко и емко, мне надо на допрос. Номера совпадают? Счетчик назад не отматывали? Кровь, волосы, пальцы. Это все, я надеюсь, уже есть.
Лесневский его совсем не слушал. Он махнул рукой и обошел автомобиль вокруг.
— Тоска, — объявил он. — Рапорт почти готов. Но у меня есть кое-что получше. — Он открыл дверцу «мерседеса». — Развалюха, говоришь?
Павел нажал рычаг около руля. Машина поднялась на несколько сантиметров. Техник обернулся, чтобы оценить эффект, произведенный на Домана. Это было искреннее восхищение мальчишки, которому только что подарили пожарную машину его мечты.
— Bay. Сколько раз мой масляный резервуар мог остаться целым и невредимым! — воскликнул он, но увидев укоряющий взгляд Лесневского, добавил: — Неплохо, очень неплохо, Пабло!
