— И вы лечили его? — Подполковник вернулся к теме, дождавшись, когда молодой Франковский покинет кабинет.
— С большим успехом, — подтвердила она. — С помощью препаратов мы отрегулировали его самочувствие. Психоз отступил уже через месяц наблюдения. Я даже посмею утверждать, что у нас он чувствовал себя в большей безопасности, чем дома. Все очень хорошо к нему относились. В том числе пациенты. Разумеется, не без повода. Он пытался задаривать всех. Это не по правилам, но никто никогда не поймал его за руку. С полной уверенностью заявляю, что персонал не принимал никаких презентов, хотя предложения со стороны пана Петра были. Лечение проходило согласно установленному плану, эффект был ошеломляющий. Такое редко бывает. Понимаете, наша основная задача — помочь человеку. Мы не оцениваем его поступки. Для нас это пациент, а не предполагаемый преступник.
— К тому же хорошо оплаченный.
Она улыбнулась:
— Совершенно верно. Каждый день его лечения — это дополнительные поступления на счет. Такова правда. Но тогда он был направлен к нам прокуратурой, поэтому поступления были из госбюджета, то есть почти никакие. Несмотря на это, я первая утверждала, что он не болен.
— Симуляция?
— Сначала мы были не совсем уверены. Все признаки, в том числе физические, соответствовали заявленному синдрому. При этом отклонении человек обвиняет свою жену во всех смертных грехах, оскорбляет ее, чтобы через минуту, всхлипывая, рассказывать, как сильно любил ее и как она его обидела. Наверняка вы видели такое много раз, хотя бы в кино.
— Я не люблю комедии.
— А я наоборот. — Она отхлебнула черной жижи и скривилась.
— Прекрасный вкус, — усмехнулся полицейский. Свой он еще не пробовал. — Я тоже так считаю.
— Когда-то здесь подавали порядочный крепкий кофе, — вздохнула Прус.
— Когда-то? — поинтересовался Доман. — Вам уже приходилось здесь бывать?
Она продемонстрировала зубную клавиатуру, согласно правилам не показывая десен, как это советуют парижские журналы о красоте.
— По этому же делу. В тот раз я впервые в жизни ела горячий сэндвич из палатки на Третьего Мая. И до сих пор остаюсь их верной фанаткой. Рекомендую, если проголодаетесь.
Он не реагировал на ее повествования, поэтому она продолжала. Пани Прус опять была профессионалом.
— В какой-то момент я стала подозревать, что это была не болезнь. Во всяком случае, у него. Гипотеза казалась смелой, поскольку решительно разрушала его линию защиты. Понимаете, если бы он оказался здоров, то его могли бы осудить за похищение жены. Он был главным подозреваемым по этому делу. Адвокат приехал ко мне домой, чтобы повлиять на меня. Но я осталась при своем мнении, написав в заключении, что Петр не страдает синдромом Отелло.
Доман поднял голову.
— Что вы имеете в виду?
— Город маленький, — начала она. — До нас дошли слухи, что пропавшая не была такой уж невинной жертвой. Точнее, до меня дошли. Когда-то, еще в начальной школе, мы дружили, до тех пор, пока Лариса не стала воинствующей белоруской. Потом она поехала в Минск бороться с Лукашенко, а я после варшавского лицея, института и практики в клинике психиатрии на Собеского вернулась сюда, на должность замдиректора. Я не узнала ее. Она сама напомнила о себе и сообщила, что у нее новый ухажер. Все было просто. Петр ревновал ее, но небезосновательно. Тогда мы заметили, что у нее очень высокий порог страха. Она использовала это, подогревала его психоз. Думаю, что ей не хотелось уходить с одной сумочкой. Она рассчитывала хоть что-то получить от этого союза, поскольку они были вместе пять лет, а он ни разу не заикнулся о свадьбе. Для некоторых женщин, знаете ли, это очень важный пункт отношений. Человек живет не только любовью. Во всяком случае, женщина.
Доман с самого начала с трудом переносил ее ленточные испражнения, как он называл длинные рассказы свидетелей, полные ненужных отступлений. Он любил синтезировать данные, и, если бы она была обычным свидетелем, а не экспертом, он давно сделал бы ей замечание.
— Значит, Бондарук боялся? — подытожил он. — Кого?
Она сначала кивнула, а потом покачала головой.
— Я не встречала более уверенного в себе человека. Дело было в душевной травме из прошлого. В чем-то, что повлияло на его ощущение безопасности, если говорить в общем. Она должна была знать подробности и шантажировала его.
Доман даже наклонился вперед.
— Я бы предпочел конкретику.
— Он боялся неосознанно. Боялся во сне, в ситуациях, когда не контролировал себя, когда проявлялось его «Не Я».
— Уважаемая пани! — не выдержал Доман. — С таким уровнем «Не Я» мог ли он убить ее? Или это сделал тот второй? Как его там. — Он заглянул в старый протокол. — Веслав Зегадло, учитель физкультуры.
Прус поставила пустой стаканчик. Тот упал, и несколько темных капель попало на ее безупречное платье. Она скривилась.
— У вас неполные данные, — поправила она Домана. — В первый раз мы отпустили его. Босс, можно сказать, силой выгнал его домой. Иди, парень. Живи полной жизнью. Найди себе другую женщину, раз уж эта ходит налево. После исчезновения Ларисы он попал к нам во второй раз, и синдром Отелло уже не проявлялся. Он был спокоен, полностью уравновешен при помощи, хотя бы, новерила в таблетках.
Доман задумался.
— То есть благодаря синдрому Отелло ему удалось избежать ответственности.
— Да, адвокат успешно использовал эту деталь с целью оправдания своего клиента перед прокурором. До суда так и не дошло, — подтвердила Прус. — Но это было через год или два после выписки из нашего центра, когда Лариса и Петр расстались, и она переехала в новую квартиру, купленную Петром. Сын остался с ним, он сам этого хотел.
— Ее сын?
— Фион Шафран. Только после ее исчезновения Петр усыновил его и дал свою фамилию. Иначе мальчику пришлось бы уехать в Магадан, к бабушке, которую он не знал, и отцу, бросившему его еще младенцем.
Они сидели не шевелясь. Доман потихоньку систематизировал данные.
— Значит, Бондарук был у вас дважды. Почему никто не сообщил мне об этом?
— Опять вы ошибаетесь, — парировала она, улыбаясь. — Бог троицу любит. Первый раз платно. Явно по желанию Ларисы. Второй раз — в качестве жертвы по указанию судебного специалиста от прокуратуры, по страховке. Мы обладаем всеми компетенциями по проведению психиатрических наблюдений для уголовных процессов. Он чуть не погиб от того выстрела. Если бы не вовремя оказанная помощь, то скончался бы от потери крови. Третий раз — по собственному желанию, тоже платно, — когда пропала Мариола, которая, как вы знаете, уехала по делам, а нашли только машину Петра. В общем-то из-за этого несчастного «мерседеса» люди начали говорить, что Петр и Мариолу обезвредил, чтобы забрать ее сына. Но никаких подтверждений этому нет. Были какие-то вести о том, что Мариола жила где-то в Бытоме, потом, якобы, ее видели в Дублине. Какую-то открытку без подписи получил ее отец — Миколай Нестерук. Думаю, что вы намного больше знаете на эту тему.
