Ничего. Главное – измотать соперницу, а там случится одно из двух: или госпожа Гаррис вспомнит о приличиях, или примчится помощь.
Надеюсь, что ко мне, а не добить.
Розмари успела метнуть в меня еще три сгустка огненной магии, когда в зале появился Белозерский с источником конфликта.
– Госпожа Браун! Немедленно прекратите! – заорал ректор прямо с порога.
Нашел крайнюю.
– Вы это ей скажите! – рявкнула в ответ, подпитывая выставленный щит. И снова, и снова, потому как Розмари себя не контролировала, а ответить я побаивалась. В моем положении политической преступницы на исправительных работах даже самозащиту могли счесть нападением.
Сам же источник конфликта замер в сторонке и с интересом наблюдал за творящейся в зале вакханалией.
– Драконище! Убери от меня эту психованную!
Эрг Гай Кьяри сложил руки на груди и остался стоять с невозмутимым видом. А вот Розмари тормозить не собиралась. Она вообще, по всей видимости, не замечала ничего вокруг.
– Ты не понимаешь, во что вмешиваешься! – кипятилась запыхавшаяся соперница. – Я люблю его! У нас будут дети, дом, счастливая семья. А что ты, гарпия, можешь дать Эргу?
Если тот не перестанет изображать мраморное изваяние, могу дать по башке.
– Их надо разнять! – суетился Белозерский, не зная, как подступиться.
– Нет-нет, – придержал его за рукав Кьяри. – Давайте сперва послушаем ответ.
Я злобно глянула на Кьяри. Вот и кто он после этого?
В зал просочилась привлеченная шумом группа студентов. Ребята зашептались, захихикали, показывая на нас пальцами, кое-кто даже начал делать ставки. Декан кафедры Темных искусств мельком взглянул на группу и расплылся в нехорошей ухмылке.
– Господа студенты, – голосом профессионального лектора позвал он, – кто знает, как называется щит, выставленный госпожой Браун?
Студенты заскрипели извилинами, потом плюнули и, не скрываясь, полезли за конспектами. Я успела выдержать еще три-четыре атаки, прежде чем нашелся правильный ответ.
– Всевидящее око! – выкрикнул кто-то из задних рядов.
– Условно-неуязвимая защита против магов огня, – добавил другой голос, по ощущениям девчоночий.
– Верно, – похвалил дракон. – Условно-неуязвимая защита предполагает только один вид атаки, который пробьет щит. Кто первым ответит, каким заклинанием должна атаковать госпожа Гаррис, получит на моем экзамене «три» автоматом.
Не поняла. Это он сейчас мне так тонко припомнил зеркалицу из библиотеки и свой собственный позор?
Трояк желали практически все собравшиеся, поэтому зашуршали конспектами еще сильнее. Розмари продолжала нападать с упрямством барана, таранящего новые ворота. Тут и там на стенах, потолке и витражах зала вспыхивала защита, наложенная на здание. Ветерок кружил рядом, не зная, чем помочь. Ректор Белозерский хмурил брови и задумчиво кусал губы. Кьяри…
Драконище выглядел обманчиво расслабленным.
И стоило мне после очередного удара взбесившейся свиноматки со стоном прикрыть глаза, Эрг тотчас вскинул руки. Преграждая путь, перед Розмари вспыхнула стена огня, а следом отмер Белозерский. Щелчок пальцами, и брюнетку ударило блокирующим магию заклятием. Она покачнулась и грузно осела, схватившись руками за голову.
– Ну! – разочарованно прогудели студенты, лишившиеся шанса заработать трояк, а я тяжело опустилась на пол и развеяла щит.
Крыло онемело от боли и плохо слушалось. Я так и не смогла сложить его, и оно висело за спиной, подметая пол оперением.
– Расходимся, тут нечего смотреть! – выгонял Белозерский студентов из зала. – Лекции никто не отменял, господа студенты.
Кьяри встал рядом, взял за подбородок, заставив запрокинуть голову и посмотреть на него.
– Ты как?
Но вместо меня ответила Розмари.
– Кажется, я заработала растяжение! – прохныкала соперница, прижимая руку к груди.
– Может, растяжение мозга?! – рявкнула я в ответ.
Безумно хотелось вцепиться гадине в патлы, но почему я должна улучшать ее внешний вид?
Эрг поддержал меня за талию и склонился к уху.
– Она под проклятием диатрибы, – жарко шепнул он, не удержался и быстро поцеловал в шею.
Драконище помог лекарю усадить меня на скамью, а сам вместе с ректором направился к сидящей на полу госпоже Гаррис. Стоило Розмари сконцентрировать взгляд на Белозерском, как ее уста разомкнулись в очередной тираде:
– Жалкий недотепа, который не сумел обуздать свою гордость! Ты мог добиться всего: славы, положения, состояния, о котором можно только мечтать, но не смог промолчать и лишился всего. Каково это, Галактион? Расскажи нам, каково это – падать с небес в просиженное кресло ректора замшелой академки?
Захотелось встать и пнуть гадину, но лекарь шлепнул на обожженное заклинанием крыло холодный сгусток мази, я отвлеклась, и момент оказался упущен.
Эрг наложил на бывшую пассию заклятие немоты, и теперь та просто беззвучно разевала рот, пока двое магов пытались найти и снять с нее навешенное проклятие.
Диатриба.
На заре нашего мира так называли философскую проповедь, обращенную к простому народу. Для нее были характерны пафос (обязательно обличительный), поднятие моральных тем, сочетание насмешки и серьезных аргументов. Также ораторы не брезговали использовать притчи, мифы, сентенции. А уж как они вертели на языке сравнениями!
Чуть позже, когда повседневная речь перестала быть такой насыщенно-замысловатой, одна из ведьм изобрела особый вид проклятия. Дама так и не призналась, что это было – долгий подбор компонентов, или она просто психанула и кинула в ступу все, что под руку пришлось, но в итоге появилось нечто совершенно невероятное. Проклятие, получившее название «гневная диатриба».
Одно время его было модно использовать для устранения соперников. Состав наносился на предмет, к примеру, украшение или оружие. Стоило врагу дотронуться до предмета голыми руками, и дело сделано. Конкурент слетал с катушек. Его буквально прорывало резкой, придирчивой критикой, соединенной с нападками на личность. Находящийся под проклятием не мог контролировать себя, браня и атакуя любого, кто попадется на глаза, а проклятый предмет все продолжал и продолжал черпать силу из резерва мага.
Вот почему декан с ректором медлили – чтобы «обезвредить» Розмари, ее было необходимо измотать атаками. Я почему-то подумала, а что было бы, не окажись мужчин здесь.
Воображение живо нарисовало картинку умирающей от истощения Розмари. Несложно угадать, кого обвинили бы в этом случае. Меня. И еще раз меня. Нет, был еще один вариант, где уже я истекала кровью и предсмертными всхлипами на полу этого зала, но он не вызывал у меня восторга, поэтому был немедленно отброшен и забыт.
