А хочу ли я этого?
– Считайте, что мы квиты.
Я вздрогнула от неожиданности и быстро развернулась.
Кобра, то есть Джейн Хобра, буравила меня неприязненным взглядом. Вот хоть сейчас рисуй и помещай в справочник как наглядный пример устойчивого выражения «смотреть волком». Белоснежное каре слегка растрепалось, но в целом самая занудная представительница Совета выглядела до отвратительного целой. Ни царапинки, ни порванного рукава, ни даже зацепки на колготках. Как так-то?!
– Мы квиты, – повторила госпожа Хобра таким непререкаемым тоном, что мне даже чуток неловко стало.
– Хорошо. Вот только не помню, чтобы оказывала каннисам услугу.
Не за бирюзовый же окрас господина Эмиля Фаркаса меня сейчас благодарят. Или за него?
Так то не я, а Эрг постарался.
– Вы правы. Каннисы никогда не запятнают себя связью с ар-теро. Стая была обязана Арине Нор.
– Аришечке? – У меня глаза на лоб полезли.
Просто какое отношение Ариша Сама-Скромность Нор имела к этой дамочке с каре? Я же читала все личные дела своих подопечных. В графах «родители» у девушки значились чистокровные люди: отец – купец второй категории, мать – певица в опере. Полукровкой Ариша не может быть, а помогают хвостатые исключительно своим.
– Будучи подростком, госпожа Нор спасла трех волчат, провалившихся под лед. В том числе моего сына, – сухо пояснила представительница оборотней. – Стая помнит о долгах.
У меня слегка закружилась голова от вихря пронесшихся мыслей.
– Хотите сказать…
Волчица нервно дернула головой и скорчила такую мину, словно кариес разом атаковал всю ее челюсть.
– Ариша пришла ко мне с личной просьбой, и я не смогла отказать. Главным препятствием к осуществлению задуманного стал племянник Альфы, но ваш дракон вывел из игры Фаркаса, и у меня появился шанс пробиться в Совет.
Я кивнула и нашла взглядом Эрга, общающегося с Григоровичем и еще парой мужчин в форме агентства безопасности.
Значит, сговорились. За моей спиной! Ну не сволочи?
– Меня снабдили специальным артефактом, поэтому вычислить подставных членов Совета оказалось проще всего, сложнее – придумать проникновенное выступление.
– Искрометная вышла речь, – усмехнулась я, вспоминая, как широко зевали присутствующие.
Волчица сузила глаза до двух щелок, излучающих презрение, и приблизилась.
– Хочу пояснить: я лезла из шкуры не ради ар-теро, а ради Ариши. Девочка почему-то искренне восхищается вами, госпожа Браун, но я советую не праздновать успех раньше времени. Стая против вашего вхождения в Совет, против равных прав с крылатым народом, против эрешкиль.
Очень хотелось сказать гадость, но… успеется. Сейчас надо быть выше противника. Тем более такого.
– Спасибо за помощь. Я этого не забуду.
Кобра резко отстранилась и, не оглядываясь, затерялась в толпе, а ко мне тотчас подошел встревоженный Эрг.
– Драконище, – расплылась я в самой очаровательной из своих улыбок, обвивая мощную шею, чтоб этот гад чешуйчатый случайно не сбежал в процессе пыток, – а ты, случаем, ничего не забыл мне рассказать?
Кьяри тоскливо покосился в сторону черных мешков с трупами, которые торопливо увозили молодчики Григоровича. Весь вид грозного великана кричал о том, что он не прочь поменяться с ними местами.
Нет, убивать декана кафедры Темных искусств на глазах у всех я не стала. Скандалить, впрочем, тоже.
Дождалась, пока Дуглас перекинет нас в Академию, и уже там высказалась. Драконище узнал много нового. Например, что он скрытная сволочь, а еще, что у меня тоже есть право знать, что творится вокруг.
Проникновенная тирада гарпии затянулась где-то на четверть часа, и с каждой минутой я распалялась все больше, пыхтя и булькая, как кипящий чайник.
На очередном «Драконище, как же ты меня бесишь!» Эрг Гай Кьяри не выдержал и психанул. Рванув, сжал в объятьях и грозно глянул сверху вниз своими ярко-зелеными глазищами.
– А ну-ка цыц, женщина! Во что влюбилась, то и целуй.
Я задохнулась от возмущающей наглости ящера-переростка, куснула его за нижнюю губу, потом еще разок, увлеклась процессом и…
Вот так, как-то совершенно незаметно для нас двоих скандал превратился в страстную прелюдию.
Примирение оказалось под стать скандалу – бурным. Кто-то (грешу на завистницу Бьянку) барабанил в дверь, кто-то (грешу на наглого Дугласа) постучал в окошко, но мы с Эргом не реагировали на угрозы выломать дверь и просьбы вести себя прилично.
Уже под конец, когда мы, разгоряченные, лежали рядом, драконище неожиданно посерьезнел и приподнялся на руках, нависая сверху и загораживая широкими плечами большую часть мира.
– Ты моя заноза.
– Ну-с, с-спасибо, – недовольно прошипела я. – Вот так вот тихо-мирно отравляешь существование одного жутко вредного дракона, наивно полагая, что засела у того в печенках, а выходит, что в заднице.
– В сердце! – делано обиделся Эрг. – Ты моя заноза в сердце. С первого дня. С первого скандала в кабинете ректора.
Это было самое лучшее признание в любви. Настолько искреннее, настолько про нас, что я едва не расплакалась от нахлынувших чувств.
И если мне удалось сдержать порыв глупо улыбнуться и теснее прижаться к дракону, то полка оказалась менее устойчивой к мужским чарам.
Раздался тихий треск, на подушки посыпалось крошево, после чего правый край полки оторвался от стены и ухнул вниз, увлекая следом любовно расставленные мной безделушки и книги.
Бам! Бам! Бам! Плюх! – бойко забарабанили они по темечку замершего дракона.
– М-да… – на редкость красноречиво заявил декан кафедры Темных искусств, а я извернулась и глянула на стену.
Полка, повисшая на одном креплении, покачалась на манер маятника в старинных часах и застыла в обманчивой неподвижности.
– Ты ж мой специалист! – умиленно проворковала я, поглаживая напрягшийся бицепс сопящего от возмущения дракона.
– Это все Дуглас! – ворчал Кьяри, с хмурым видом оглядывая подбитую мебель.
– Да-да…
– Я ему сказал, чтобы крепче вбивал, а он такой: сойдет, иначе вешать будет неудобно.
– Негодяй!
– Полка еще какая-то неправильная попалась!
– Да как она посмела не покориться твоей маскулинности.
Эрг взбесился.
– Слушай, ты вообще на чьей стороне?
– Твоей.
– Да? А почему тогда стебешь меня?
