Потом – ведь мама всегда учила ее быть вежливой со всеми (за исключением копов) – она добавила еще одно слово. «Спасибо».
Глава 9
Вики
Я все еще не могу оторвать взгляда от фотографии. Отрицать невозможно. Это я собственной персоной. В том же голубом свитере, что на мне сейчас. Я гневно размахиваю пальцем, что-то говоря стоящему передо мной человеку.
Дэвиду.
Позади нас проезжает красный лондонский автобус, и на заднем плане отчетливо видна набережная.
– Судя по фото, вы тут явно спорите, – говорит инспектор Вайн. Его голос звучит ровно. Уверенно. Просто удивительно, насколько подходит ему его фамилия. Вайн
[4]. «Лоза». Он крепко цепляется за все, что ему попадается. У нас с моим бывшим мужем был замечательный дикий виноград, оплетавший весь балкон в нашем доме в Кингстоне. Однажды на выходных мы потратили уйму времени, закрепляя для винограда опоры на стене. Дэвид забрался на лестницу, а я стояла внизу и держала ее. Помню, тогда я подумала о том, как хорошо – работать с кем-то вместе. Интересно, сохранился ли еще виноград на тех опорах?
А я в своей жизни все так и не могу найти, за что бы можно было держаться.
– Вы видите эту газету «Ивнинг Стандарт» в углу? – продолжает инспектор. – Если увеличить картинку, то на первой странице видна дата. 30 ноября 2017 года. А вы сказали, что не видели своего бывшего мужа с 2013-го.
– Может быть, – произношу я неуверенно, – я просто забыла. Мои лекарства… они плохо влияют на память.
– Ах, да. – Его глаза делаются холодными. – Мы ведь с вами уже это обсуждали, тогда, в больнице. Все это вам очень удобно.
– Вы перегибаете палку, – из-за паники горло сдавливает спазм. – Мне нужно поговорить с моим адвокатом.
Инспектор вздыхает. От него распространяется запах мятных конфет.
– Ни один адвокат не сможет отрицать очевидность этой фотографии. – Затем его голос смягчается: – Я должен кое-что сказать вам, Вики. Я вам очень сочувствую. Действительно, очень. Даже не представляю, как я справлялся бы со всем этим на вашем месте. Не имея возможности доверять своему разуму. Не зная, когда меня свалит очередной приступ…
– Иногда я чувствую запах жженой резины, – внезапно говорю я. – Незадолго до того, как это произойдет.
Глаза инспектора загораются с интересом.
– Вот как?
– И сейчас у меня как раз это ощущение.
Я солгала, но видно, что мне удалось напугать его.
– Стресс может провоцировать приступ. – Я тяжело опускаюсь на диван.
Полицейские встревоженно переглядываются.
– Хорошо, – быстро произносит инспектор. – Позвоните своему адвокату.
Единственная, кого я знаю из адвокатов, – это женщина, занимавшаяся моим разводом. Ее зовут Лили Макдоналд. Она мне очень понравилась. Профессиональная и в то же время понимающая. Берется ли она также за уголовные дела? Это слово – «уголовные» – кажется абсурдным и в то же время слишком знакомым. Как ни странно, ее номер все еще записан в моем телефоне. Включается автоответчик. В конце концов, сегодня воскресенье. Запинаясь, я оставляю голосовое сообщение, упомянув про срочность своего дела.
– И что теперь? – спрашиваю я у полицейских. – Вы собираетесь предъявить мне обвинение?
В то же мгновение я понимаю, что зря это сказала. Глаза инспектора сужаются.
– А в чем, по-вашему, мы должны предъявить вам обвинение?
– Понятия не имею, – говорю я.
– Вы в этом уверены?
Он пытается сбить меня с толку. Я должна каким-то образом взять над ним верх. Ведь никаких доказательств против меня нет, говорю я себе. Фотография демонстрирует лишь то, что я виделась с Дэвидом за месяц до его исчезновения. Однако это вовсе не означает, что я виновна в его убийстве.
– Можно еще раз взглянуть? – говорю я.
На обратной стороне снимка обнаруживается серебристо-черная наклейка с именем. Хелен Эванс.
– Кто она? – спрашиваю я.
– Фотограф. Она была тогда с мистером Гаудманом.
– Хитро, – с досадой произношу я и замечаю, что сержанта уже нет в комнате.
– Куда вы? – спрашивает Вайн, когда я пытаюсь проскользнуть мимо него.
– За своим ежедневником.
– Вот он, – говорит сержант Браун, возвращаясь из гостиной. Она постукивает пальцем по толстой черной книге.
Когда-то психолог посоветовал мне вести дневник. «Это полезно для душевного здоровья, – сказал он, – потому что помогает высвободить эмоции, не причинив никому физического вреда».
К счастью, тот, что принесла сержант, – не мой личный дневник, а книжка для записи назначенных сеансов с клиентами.
– Что вы себе позволяете? Это мои личные вещи!
– Да ладно вам, Вики. Если вам нечего скрывать, то вы, разумеется, будете не против, если я посмотрю.
– Хорошо, – киваю я после секундного колебания. Он прав. Лучше демонстрировать готовность идти навстречу.
Инспектор переворачивает страницы.
– Согласно вашему ежедневнику, к вам приходила клиентка в восемь утра в тот день, когда была сделана фотография.
– Вот! – торжествующе восклицаю я. – Значит, я не могла быть тогда в Лондоне.
– Тогда как вы объясните присутствие на фотографии женщины, похожей на вас один в один?
– Я не могу это объяснить.
– Не можете или не хотите?
Мне хочется закричать.
– Не могу.
Инспектор барабанит пальцами по странице, словно отбивая азбуку Морзе.
– Даже если к вам и приходила эта клиентка, у вас все равно было достаточно времени, чтобы покинуть Корнуолл и добраться до той части Лондона.
– Но, за исключением визитов к врачам, я едва ли выбираюсь теперь в город, – говорю я, предпочтя умолчать о том, что как раз собиралась наведаться к Тане, когда полицейские явились ко мне домой.
– В город? – переспрашивает женщина-сержант. – Значит, вам он хорошо знаком?
– Вы же знаете, что да, – бросаю я.
– Мы должны это знать?
Разумеется, должны. В моих медицинских документах, несомненно, имелись сведения о моей прошлой жизни. Все взаимосвязано. Но почему они до сих пор не задавали мне самых трудных вопросов?
– Все ваши факты ничего не доказывают, – говорю я.
Детектив-инспектор Вайн окидывает взглядом комнату.
– Это мы решим, когда закончим с нашим осмотром. Как там ваш запах жженой резины, кстати?
Я почти забыла об этом.
