– Все прошло, – неубедительно отвечаю я.
– Вот и прекрасно.
Инспектор разворачивается и направляется в мой кабинет. Я покорно следую за ним, понимая, что мне не удалось вызвать в нем сочувствия своей болезнью.
Они начинают осмотр с моего письменного стола – одной из тех немногих вещей, что принадлежат лично мне, а не хозяйке квартиры. После Дэвида я стала избегать какой-либо материальной собственности. Кроме того, когда ты постоянно переезжаешь, то намного проще, если у тебя ничего нет. Я купила письменный стол на прошлой неделе в местном антикварном магазине, в ложной надежде, что в этом месте мне удастся задержаться подольше.
Я слышу, как женщина-полицейский орудует в моей спальне. Гремит выдвижными ящиками. Открывает и закрывает дверцы шкафа.
Я снова звоню Лили Макдоналд. Однако на телефоне адвоката вновь срабатывает автоответчик. Я оставляю еще одно сообщение.
За окном небо становится розовым. Уже почти вечер. Мне безумно хочется выбраться из дома. Идти по берегу моря. Слышать мягкое шуршание волн о гальку. Вдыхать соленый воздух. Забыть обо всем, что происходит в моей жизни. Делать вид, будто я такая же, как все другие люди, проходящие мимо.
Инспектор берет мою папку с надписью «Счета». Мое сердце подпрыгивает и застревает где-то в горле. Он просматривает квитанции. В любой момент – говорю я себе – он может это увидеть. В любой момент.
С одной стороны, я хочу, чтобы он это сделал.
Но с другой – нет, потому что, черт возьми, какая-то часть меня все еще любит Дэвида, несмотря ни на что. Как будто что-то в моей голове не подчиняется логике.
Инспектор кладет папку обратно. Либо он не заметил документ, спрятанный среди других бумаг, либо не осознал его важность.
– Я могу осмотреть вашу кухню? – спрашивает он.
– Там ничего не изменилось за последние десять минут.
Инспектор игнорирует мой сарказм и разводит руками, словно извиняясь. Однако я знаю, что он вовсе не извиняется.
Я пожимаю плечами:
– Да ради бога. И я тоже пойду с вами. Мне как раз нужно принять мое лекарство.
– В самом деле?
– Да.
Я следую за полицейским на кухню и достаю баночку, которую, по совету врача, храню на верхней полке, поскольку это препарат, продающийся лишь по специальному рецепту.
Инспектор пристально за мной наблюдает.
– А вы никогда не забываете принять свое лекарство? – спрашивает он.
– Нет. – Я предпочитаю умолчать о том, что временами я сознательно отказываюсь от таблеток по уже упомянутым мною причинам. Иногда мне кажется, что я все равно обречена – и не важно, принимаю я лекарство или нет.
Я указываю на закрепленную на стене табличку «НЕ ЗАБЫТЬ», обрамленную по краю веселым узором из цветочков. Там отмечается дата каждого приема лекарства. Я делаю очередную отметку.
– Пожалуйста, – говорю я. – Можете удостовериться, что здесь отмечен тот день, когда пропал Дэвид.
Это действительно так. Мы оба видим эту отметку. Так же, как и то, что отмечены дни до и после.
– Вам, наверное, приходится нелегко, – произносит инспектор смягчившимся голосом.
– Да, это правда.
На этот раз его сочувствие кажется искренним, и мои глаза затуманиваются. Я отворачиваюсь.
– Я бы предложила вам чашку чая, – говорю я, – но у меня нет чайника, как видите.
Инспектор поднимает бровь.
– Кипяток, – поясняю я, – им можно ошпариться. Некоторые используют микроволновку для приготовления горячих напитков, но и в этом случае есть опасность обжечься.
Мне определенно удалось найти верный подход. Этому я научилась еще в своей прошлой жизни. Нужно знать, за какие струны дергать, чтобы вызвать сочувствие. Это позволяет пробить в броне первую трещину. Затем можно двигаться дальше.
Но вдруг он тоже обнаружил трещину в моей броне?
Остается только ждать – там будет видно.
Глава 10
Скарлет
13 марта 2007
На следующее утро Скарлет проснулась от того, что Дон толкала ее кулаком в бок.
– Вставай. Быстро. Миссис У. злится. Она хочет, чтобы мы выметались пораньше.
Вчерашние события начали всплывать в ее памяти. Украденные диски из магазина дивиди. Человек, которому они их продали. Рыжий мальчишка в постели Дон. Однако Скарлет с надеждой подумала о том, что ей, возможно, наконец дадут увидеться с мамой.
– Сегодня нам придется пойти в школу, – сказала Дон. – Иначе могут возникнуть проблемы. Но сначала нам нужно написать записку – якобы от миссис У. – о том, что мы болели.
– А они не будут проверять ее почерк?
– Думаешь, им больше делать нечего? Давай, сейчас ты ее напишешь. А то я пишу совсем хреново.
– А после школы ты поможешь мне увидеться с мамой?
Дон в это время натягивала свои колготки с дырками на коленках.
– Да она же в тюрьме. Ее не отпустили под залог – я слышала, как миссис У. это говорила.
– Что значит «под залог»?
Голос у Дон смягчился.
– Это когда человека отпускают домой до суда. Но они не выпустят тебя, если считают, что ты можешь сбежать или опасен.
Опасен был их сосед, избивавший своего сына. Опасны были машины, ездившие на большой скорости, – вроде той, что сбила мальчика из их дома в прошлое Рождество. Опасен был один из дядек, предложивший ей однажды, в шутку, какой-то белый порошок. Мама сказала тогда, что убьет его, если он немедленно не уберется из их дома.
– Моя мама никому бы не сделала ничего плохого.
Дон надела юбку, не прикрывшую, однако, дырки на ее колготках.
– Тогда можешь считать, что тебе повезло. Моя мамаша однажды чуть не придушила меня, когда напилась.
– Какой ужас.
– Нет, потом было еще хуже. – У Дон на лице появилось странное выражение. – Мой брат остановил ее. Вот дальше-то и началось настоящее дерьмо.
Скарлет ничего не сказала. Это она узнала от мамы. Иногда нужно подождать, чтобы человек сам все объяснил.
Однако Дон некоторое время молчала, словно во рту у нее было что-то отвратительное на вкус.
– Ну, да ладно, – произнесла она наконец. – Сейчас уже ничего не поделаешь. Кто-то его заложил, а потом пришли эти, из социальной службы, и забрали меня.
«Кто-то его заложил? Кто? И что такого сделал ее брат?» – размышляла Скарлет. Но ничего этого она предпочла не спрашивать вслух.
– Что там с запиской? Готово?
– А что мне писать? Что у нас разболелись желудки?
