– Нет. Конечно же, нет. Это просто одна из тех глупых мыслей, которые время от времени могут приходить в голову. Выпуская их наружу, мы облегчаем напряжение, скопившееся внутри.
Глаза инспектора проясняются. На несколько мгновений у меня возникает ощущение, что я его убедила. Но затем его взгляд вновь становится жестким.
– В таком случае, вы признаете, что «он» в вашем дневнике – это действительно ваш бывший муж, Дэвид Гаудман?
Внезапно я понимаю, что попалась в ловушку. Ведь я могла заявить, что этот дневник не имеет ко мне никакого отношения. Что кто-то подделал мой характерный аккуратный почерк. Или что я писала там вообще о ком-то другом.
– Да… то есть нет…
В этот момент дверь распахивается, и в комнату входит высокая женщина со светлыми волосами и лебединой шеей. Ее можно было бы назвать если не безупречно красивой, то во всяком случае весьма привлекательной. На ней строгая темно-синяя юбка и элегантный кремовый жакет. Рукопожатие у нее теплое, но крепкое.
– Меня зовут Пенни Брукс. Я буду заниматься этим делом вместо Лили Макдоналд. Она сейчас очень занята и попросила меня ее подменить.
Я далеко не в восторге от того, что мной будет заниматься кто-то из «запасных». Мне нужен очень толковый адвокат, который сможет вытащить меня из этой дыры. Сколько лет этой женщине? Под пятьдесят? Возможно, меньше. Какой у нее опыт? Внезапно по моему телу пробегает холодная дрожь. Мое будущее сейчас в руках совершенно незнакомого человека. Сколько раз мне доводилось слышать это от других?
– Я могу называть вас Вики?
Я киваю.
– Одно «к», два «и».
Когда ты отличаешься от других, как я, то становишься слишком чувствительным к тому, что касается твоего имени.
– Да, я заметила это, когда изучала ваши бумаги. Однако должна сказать, что документы по вашему разводу лежат отдельно и их я не смотрела. Поскольку я не занималась тем делом, у меня нет доступа к этой документации, если только вы не дадите мне разрешение.
– В этом нет необходимости, – быстро говорю я. – Эти дела никак не связаны.
Женщина наклоняет голову, словно в знак того, что принимает мою позицию.
– Также, полагаю, вам следует знать, что вы не обязаны отвечать ни на какие вопросы, которые кажутся вам некорректными.
Что ж, возможно, она все же хорошо знает свое дело.
Адвокат достает ручку из своей сумки (коричневая кожа, красивый дизайн – одновременно «профессиональный» и «стильный») и обращается к инспектору:
– Не могли бы вы продемонстрировать мне улики, которые, по вашему мнению, доказывают причастность моей клиентки к исчезновению Дэвида Гаудмана?
У меня пересыхает во рту, пока я наблюдаю за тем, как адвокат листает мой дневник. Затем, к моему ужасу, она зачитывает оттуда вслух:
– «Я хочу, чтобы он умер. Так было бы намного проще. Тогда он не мог бы принадлежать никому другому».
– Я уже говорила им, что всего лишь изливала на бумагу свои чувства, – отчаянно пытаюсь я оправдаться. – Я никогда не совершила бы ничего подобного.
Инспектор пренебрежительно усмехается.
– А разве вы сами никогда не говорили и не писали чего-то такого, чего вовсе не собирались делать? – спрашивает мой адвокат.
Инспектор тут же совершает ответный выпад:
– Не стоит ссылаться на какой-то личный опыт, и вы это прекрасно знаете. Я уже говорил вам прежде, что это непрофессионально для адвоката – ввязываться в споры с полицией, приводя подобные аргументы.
Значит, мой адвокат – женщина, не боящаяся поступать по-своему! С одной стороны, я рада, что она готова защищать меня любыми способами. Но в то же время я очень нервничаю.
Пенни выглядит невозмутимой.
– В этом дневнике всего лишь записаны мысли моей клиентки, когда она находилась в состоянии стресса. Подобные улики, на мой взгляд, не могут служить убедительным доказательством ее причастности к исчезновению мистера Гаудмана.
Инспектор Вайн начинает раздражаться:
– Это всего лишь ваше мнение. А как насчет фотографии, на которой ваша клиентка запечатлена вместе с жертвой преступления незадолго до его исчезновения? При этом она сказала, что не видела своего бывшего мужа с 2013 года, – очевидно, совершенно не помня про ту встречу.
С жертвой преступления?
Инспектор протягивает моему адвокату коричневый конверт. Она рассматривает фотографию, как кажется, целую вечность. Потом смотрит на меня.
– Это правда, Вики?
Меня бросает в жар.
– Хорошо. – Я с трудом проглатываю: – Я действительно ездила в Лондон…
Инспектор хлопает себя по коленям.
– Так я и знал!
– Просто я… я скучала по Дэвиду. Я знаю, что он поступил плохо со мной, но… понимаете, он оставил пустоту в моем сердце. Поэтому он в некотором смысле по-прежнему имел надо мной власть…
Со стороны детектива вновь раздается насмешливое фырканье, но я стараюсь не обращать на это внимания.
– Мне захотелось побродить по некоторым местам, где мы бывали вместе, – так я и оказалась возле того ресторана, неподалеку от галереи Тейт. И там я увидела его через окно.
– И вы вошли внутрь, чтобы с ним поговорить?
– Нет. – Я горю от стыда. Жар заливает мои щеки. – Он сам вышел ко мне и сказал, чтобы я прекратила его преследовать.
– Вы с ним повздорили?
– Да. Разумеется, мы с ним повздорили.
Пенни кладет свою ладонь мне на руку, услышав, как я с раздражением повышаю голос.
Инспектор торжествующе смотрит на меня.
– Тогда почему же вы сразу не сказали мне правду, а выдумывали какие-то небылицы?
Я стараюсь говорить ровным голосом:
– Мне было стыдно и… ну, я подумала, что это может навлечь на меня подозрения.
– Еще бы.
– Как бы то ни было, это все равно не доказывает, что моя клиентка имеет какое-либо отношение к исчезновению Дэвида Гаудмана. – Голос моего адвоката звучит спокойно, но твердо. – Кроме того, насколько мне известно, Вики уже озвучивала свое предположение о том, что мистер Гаудман может просто находиться сейчас в отъезде по делам.
– Почему же тогда его жене об этом ничего не известно?
Мне не удается сдержаться:
– Я ведь вам уже говорила! Он часто уезжал вот так, без предупреждения, когда мы были женаты.
Адвокат вновь кладет ладонь на мою руку. Всего на пару секунд, словно чтобы напомнить мне о необходимости проявлять сдержанность.
– Бывший муж моей клиентки занимался, так сказать, не самыми прозрачными делами, – говорит она.
