– Но это не значит, что мы должны закрыть глаза на его исчезновение.
– Разумеется, нет. Однако, возможно, разгадка кроется где-то именно в этом.
– А что насчет преследования?
– Насколько мне известно, моя клиентка уже объясняла вам, почему однажды, в конце прошлого года, она оказалась неподалеку от дома своего бывшего мужа: ей нужно было посетить врача.
– А телефонные звонки, которыми она продолжала доставать своего бывшего мужа после расставания? Вы хотите сказать, что это тоже не преследование?
– Я бы сказала, что это просто поведение женщины, очень травмированной разводом. – Голос адвоката звучит энергично и уверенно, но я чувствую в нем нотки, свидетельствующие о личном сопереживании. По какой-то причине у меня возникает ощущение, что ей тоже кто-то причинил боль. На ее левой руке нет обручального кольца, хотя в наши дни это может вовсе ничего не означать. – Итак, если вы не можете предъявить более весомых доказательств против моей клиентки, я настаиваю на том, чтобы миссис Гаудман была немедленно освобождена.
Инспектор качает головой:
– Это очень большая ошибка, Пен.
Такое неформальное обращение говорит о том, что они давно знакомы.
– Я так не думаю.
Потом я слышу, как он бормочет себе под нос нечто вроде: «Ну, конечно, как и в прошлый раз».
Отлично. Значит, мой адвокат совершала какие-то ошибки в прошлом. Как бы то ни было, в данный момент они оба упускают из виду главное.
– Где на самом деле сейчас Дэвид? – Мой голос полон тревоги, и я ничего не могу с этим поделать. – Что если он вовсе не уехал по делам? Может, на него напали? Почему полиция не может выяснить, что случилось?
Я понимаю, что все это звучит как переживания встревоженной жены, а не «бывшей». Однако правда в том, что Дэвид до сих пор мне небезразличен.
Я все еще чувствую его прикосновения. Поцелуи. Слышу его слова (которые он говорил до того, как у нас все испортилось) – о том, что я самая потрясающая и необыкновенная женщина из всех, кого он знал. Несмотря ни на что, очень трудно выкинуть это из головы. Суд может расторгнуть брак. Но невозможно сделать то же самое с любовью в сердце. В конце концов, мы пережили много хорошего.
– Не сомневаюсь, что полиция делает все возможное, – произносит мой адвокат, поднимаясь и делая мне знак, чтобы я последовала ее примеру.
Инспектор Вайн задерживает меня перед дверью.
– Уверен, что мы с вами еще увидимся, миссис Гаудман.
– Это звучит как угроза, инспектор.
– Просто хочу, чтобы моя позиция была предельно ясна.
Выйдя из полицейского участка, я с жадностью вдыхаю воздух, несмотря на выхлопы от проезжающих машин. Пенни Брукс, кажется, делает то же самое. Затем мы обмениваемся рукопожатием.
– Поезжайте сейчас домой, – говорит она. – Отдыхайте, приходите в себя. Если будет какое-то дальнейшее развитие событий – дайте мне знать.
– Сколько я вам должна?
– Нисколько. Иногда мы оказываем наши услуги бесплатно. В качестве благотворительной помощи.
Интересно, что она сказала бы, если бы узнала о моем прошлом?
– Так, значит, вы верите мне?
– Да, верю.
Я меняю свое мнение об этой женщине.
– Я могу на вас рассчитывать, если что?
– Если вы не будете совершать никаких глупостей.
– Например?
– Что ж, – медленно произносит она, – окажись я на вашем месте, я непременно захотела бы выяснить, что произошло с моим бывшим мужем. Пожалуйста, не поддавайтесь этому искушению. Это может больше навредить, чем помочь.
– Я понимаю, как все выглядит, – возражаю я. – Он изменял мне, лгал, а теперь он мертв, но…
– Почему вы думаете, что он мертв? – быстро реагирует адвокат.
– Не знаю. – Мне хочется спрятаться, забиться куда-нибудь в угол. – У меня просто плохие предчувствия. И я очень напугана.
– Вы уверены, что больше ничего не хотите мне рассказать? – спрашивает она.
Я ругаю себя за эту глупую несдержанность, которая – нельзя не признать – лишь навлекла на меня подозрения.
– Нет, – твердо отвечаю я. – Я рассказала вам все.
– Вы уверены?
Мои щеки вновь вспыхивают, как бывает всегда, когда меня в чем-то обвиняют. С самого детства.
– Абсолютно.
Если интуиция меня не обманывает, есть только один человек, который мог бы пролить свет на происходящее.
Таня. И я как раз собиралась поехать к ней, когда ко мне нагрянула полиция.
Сейчас необходимость все выяснить стала еще более несомненной. Мне нужно просто собрать в кулак все мое мужество.
Глава 18
Скарлет
1 апреля 2007
Что это за странный запах? Скарлет начала чихать. Новая соцработница, заметив это, подняла стекло машины с ее стороны.
– Это рапс, – охотно пояснила женщина. – От его запаха щекочет в носу. Здесь его много выращивают. Кстати, мы уже почти приехали. Вот увидишь, тебе понравится. Ди и Роберт просто замечательные. У них здесь есть и лошади, и коровы, и овцы. Напишешь потом об этом своей маме в письме.
Но ведь писать письма – это не то же самое, что видеть. Единственное, чего хотела сейчас Скарлет, – это почувствовать, как ее обнимают мамины руки, и прижаться к ее мягкой щеке.
Машина сделала крутой поворот, и Скарлет резко качнуло в сторону дверцы.
– Ой, извини. Тут такие узкие дороги.
Потом они снова повернули налево, затем – направо и проехали мимо указателя с надписью «С-Т-А-Н-Ц-И-Я». В двух последних ее школах многие дети не умели различать право и лево, но мама научила ее этому, когда она была совсем маленькой.
– Ну, как тебе здесь нравится?
Скарлет уставилась на дом перед ними. Он был белый, со странной коричневой крышей, казавшейся щетинистой, как щетка для волос. На стенах росли желтые цветы, а вокруг машины бегал пес, издававший ужасные ворчащие звуки.
– Что ж, давай выйдем?
«Я не могу, – мысленно прошептала Скарлет. – Он меня укусит».
– Не бойтесь, не бойтесь! Он очень дружелюбный.
К ним приближался человек в зеленых ботинках и с намотанным вокруг шеи шарфом.
– Привет! – сказал он, открывая дверцу машины. – А ты, значит, Скарлет. Лежать, Ацтек!
Скарлет завизжала – так, что у нее зазвенело в ушах.
– Не бойся, – еще раз повторил мужчина. – Он просто с тобой здоровается по-своему. Смотри, он лижет тебе руку.
– Скарлет! – сердито произнесла соцработница. – Зачем ты бьешь бедное животное?
