Потом, в конце третьего курса, незадолго до выпускных экзаменов я приехала, как всегда, в среду, давать свой урок и стала свидетелем того, как полицейские выводили из дома племянника в наручниках.
Миссис Прасад была вся в слезах.
– Он хороший мальчик! Это какая-то ошибка!
Как выяснилось, племянника обвиняли в краже денег на работе. Ему было отказано в освобождении под залог, ввиду того, что он «мог скрыться», и его оставили под стражей до суда. В те времена я мало знала о тюремной системе, но мне казалось крайне несправедливым, чтобы человека держали за решеткой до того, как будет доказана его виновность.
– Пожалуйста! – взмолилась миссис Прасад несколько дней спустя. – Съезди со мной на свидание с ним. Мой муж сейчас в отъезде. А одна я очень боюсь ехать на поезде.
Раньше я не имела ни малейшего представления о том, как выглядит тюрьма, однако красно-серое викторианское здание, неприступно возвышавшееся перед нами, произвело на меня сильное впечатление, вызвав в душе чувство смятения и тревоги.
Миссис Прасад дрожала от страха, когда мы направлялись, следуя указателям, к зданию для посещений. Я наивно полагала, что тоже смогу пройти вместе с ней, но сидевшая за стеклом дежурная резко бросила, что меня нет «в списке».
Я сказала, что буду ждать на стуле у входа, а у миссис Прасад тем временем проверили удостоверение личности, и она прошла в дверь, бросив на меня полный ужаса взгляд, умолявший о помощи.
Бедняжка! Если бы только я могла пойти с ней! Но в то же время меня очень занимало и то, что происходило вокруг.
Другие посетители, стоявшие в очереди на проверку, оказались вовсе не такими, как я ожидала увидеть в подобном месте. У кого-то из них был даже настоящий аристократический акцент, как у матери одной из моих университетских подруг. Служащие тоже были не такими, какими я их представляла. Только что прошедшая мимо меня женщина в униформе, со стильной стрижкой «каскад», что-то увлеченно рассказывала своей коллеге о «психологии заключенных». Почему-то я ожидала, что тюремные сотрудники окажутся менее культурными.
В конце концов я встала, чтобы размять ноги, и подошла к доске объявлений.
«Ищете увлекательную работу? Хотите помогать другим? В тюрьме не бывает двух одинаковых дней. Вы никогда не будете скучать».
Работа в тюрьме? Не слишком ли безумная идея? Я была без пяти минут бакалавром истории, и меня ждал, вполне вероятно, диплом с отличием. Как бы то ни было, у меня не имелось пока четкого представления, что делать дальше. «Как насчет преподавания?» – высказал предположение отец. Но эта профессия не слишком меня привлекала.
Я снова подошла к сидевшей за стеклом дежурной.
– Я же вам уже сказала, – произнесла женщина. – Вы не можете пройти. У вас нет разрешения.
– Да нет… – сказала я, неожиданно для самой себя, – я просто хотела попросить анкету соискателя.
* * *
– Вы точно больше ничего не хотите мне рассказать, Вики? – спрашивает мой адвокат, поднимаясь.
Я отвечаю на это сдавленным всхлипом.
– Конечно же, вам сейчас нелегко, – говорит она. – На вашем месте я тоже была бы очень подавлена.
Я прекрасно понимаю, какую она выбрала линию поведения. Подобраться поближе. Проявить сочувствие. Сделать уязвимой. А потом действовать. Да что эта женщина о себе думает? Она явно привыкла к тому, чтобы все плясали под ее дудку.
– А что вы сами бы чувствовали, если бы ваш бывший муж внезапно исчез? – спрашиваю я. – Что если бы вы подозревали, что кто-то может знать, где он находится?
В глазах моего адвоката вспыхивает интерес. Надеюсь, мне удастся до нее достучаться.
– И что если бы вас начали одолевать мысли о том, что ваш бывший муж, по-прежнему не чужой для вас человек, хотя он и причинил вам много боли, – вдруг он на самом деле мертв, и вы, возможно, имеете к этому какое-то отношение?
Она смотрит на меня с изумлением, словно я дала ей пощечину.
– А вы имеете к этому отношение?
– Надеюсь, что нет. Но нужно иметь в виду мои лекарства и приступы. Иногда я не могу вспомнить, что со мной происходило.
Взгляд Пенни делается суровым.
– Или это просто удобное оправдание для лжи – как с той фотографией, на которой видно, что вы с Дэвидом спорите.
– Нет. Просто, как я вам уже говорила, я была тогда в замешательстве и очень напугана. Но есть и еще кое-что, о чем я должна была вам рассказать.
Пенни молчит. Я чувствую, что она начинает терять ко мне доверие.
– Я рассказала полиции, что Дэвид на самом деле занимался махинациями.
– Да, это мне известно.
– Но я не сказала им, что у меня есть доказательства того, что он, очевидно, отмывал деньги.
Пенни пристально на меня смотрит.
– Какие доказательства?
– Несколько документов, подтверждающих, что он покупал дома за наличные. Некоторые из них – стоимостью в несколько миллионов. Как известно, это распространенный способ отмывания денег, полученных незаконным путем.
– Вы в этом разбираетесь?
– Кое-что понимаю.
– А вы не могли бы объяснить, почему молчали об этом раньше?
Этот вопрос я задавала себе много раз, отчаянно пытаясь найти хоть какой-то ответ, кроме одного.
– Потому что я все еще люблю его, – выпаливаю я. – Безумие, не правда ли? Этот человек причинил мне больше боли, чем кто-либо другой, но он по-прежнему не чужой для меня.
К моему удивлению, я вижу в ее глазах вспышку сочувствия.
– А где сейчас эти документы?
– Спрятаны в надежном месте. Я приехала к Тане, чтобы продемонстрировать ей один из них, в котором фигурировала и ее фамилия. Просто у меня было ощущение, что она знает об исчезновении Дэвида намного больше, чем говорит. Если бы она призналась в том, что ей известно, где сейчас Дэвид, я могла бы больше не бояться полиции. Однако Таня упорно это отрицала. А потом она еще и набросилась на меня. Из-за этого у меня травмировано запястье. Я защищалась, и так получилось, что она упала.
Внезапно я вздрагиваю от пришедшей мысли. Ведь Таня, падая, ударилась головой о стол. Она была в сознании, когда я ушла. Но что если ей стало плохо потом? Вдруг у нее случилось кровоизлияние в мозг? О Боже!
– Вы ее душили?
– Что?
– Судмедэксперт считает, что ее задушили с помощью толстой металлической цепочки. Вроде тех, на каких тюремный персонал носит ключи, пристегивая их к поясу.
Меня бросает в пот.
– Но вы же не думаете, что…
Глаза Пенни смотрят холодно.
– Я должна спросить у вас, Вики. Не было ли у вас подобной цепочки дома?
