Я отпиваю небольшой глоток. Вкус у него более острый, чем в прошлый раз.
– Я могу и привыкнуть к этому, – пытаюсь я пошутить, чтобы разрядить обстановку.
– Полагаю, можешь и привыкнуть.
Никакого намека на еду нет. В желудке у меня ощущается неприятная пустота.
Дэвид снова пристально на меня смотрит.
– Что ты делаешь в следующие выходные, Хелен?
– Встречаюсь с друзьями, – небрежно произношу я. – А ты?
– Работаю.
Я жду, что Дэвид предложит мне встретиться, но он молчит.
– Ну и телевизор! – говорю я, бросая взгляд на огромный экран на стене. Это один из модных дизайнов – картина на экране, представляющая собой нечто самостоятельное, пока телевизор выключен. Я видела рекламу подобных моделей в глянцевых журналах. Здесь картина изображает пляж с длинным рядом пальм и зонтиков.
Дэвид, похоже, наконец-то развеселился.
– Тебе нравится?
– Конечно.
– Я люблю жаркие места, – произносит он, словно разговаривая сам с собой. – Особенно, когда они где-нибудь очень далеко и никто не может тебя там достать.
Что ж, бывает. Я все еще не свожу глаз с телевизора.
– Может, посмотрим какой-нибудь фильм?
– Как чинная пара, ты имеешь в виду?
– Ну, это было бы здорово.
– Но мы же с тобой не чинная пара, верно? Не валяй дурака, Хелен. Я же знаю, что ты здесь только ради одного.
В горле у меня пересыхает от ужаса. Ему все-таки удалось каким-то образом меня раскусить.
Дэвид кладет руку на спинку дивана за моей спиной и целует меня с такой силой, что мне становится больно.
– Эй, – говорю я, пытаясь его оттолкнуть. Дэвид даже не думает извиниться. Чуть отстранившись, он смотрит на меня изучающим взглядом.
– Ты ведь была в моем кабинете вовсе не для того, чтобы спрятать для меня подарок на день рождения, – ты тогда соврала, верно?
– Нет! – Страх делает мое негодование весьма правдоподобным. – Ладно. Я знаю, что та ручка – всего лишь подделка. Но это все, что я могла себе позволить. Поэтому я приготовила для тебя кое-что еще. Конечно, ничего особенного, но…
Я протягиваю ему сверток.
– Извини, у меня не было упаковочной бумаги.
Дэвид разворачивает пакет из супермаркета и, достав из него фотографию, внимательно ее рассматривает.
– У тебя замечательная способность – запечатлевать обычные вещи под непривычным углом.
Затем все происходит так быстро, что я едва успеваю это осознать. Вот мы вместе смотрим на мою фотографию, а в следующую секунду я вдруг оказываюсь лицом к стене. Мои руки машинально упираются в нее – ладони отчаянно прижимаются к холодной поверхности, как в фильме, когда героиня знает, что в нее вот-вот должны выстрелить. Однако позади меня сейчас разгоряченное тело Дэвида. Он стаскивает с меня трусики и еще сильнее прижимает к стене.
– Мне больно, – задыхаясь, произношу я, но Дэвид зажимает мне рот рукой. Должно быть, он это делает, чтобы нас никто не услышал, но на несколько мгновений, кажущихся бесконечными, меня охватывает настоящий страх. Эти резкие движения и животное хрипение совсем не вяжутся с тем образом Дэвида, который я видела в последние несколько недель. Тот, что со мной сейчас, – совершенно безудержный. Опасный. К моему стыду, меня захлестывает волна такого удовольствия, какого я никогда прежде не знала.
Все обрывается так же быстро, как и началось. Я обессиленно опускаюсь на пол, стараясь прийти в себя. Когда я поднимаю глаза, Дэвида уже нет.
Глава 41
Вики
26 июня 2018
Сегодня я дежурю в бригаде по уборке. Это может означать что угодно – от надраивания полов до оттирания экскрементов со стен в туалете, чем я сейчас и занимаюсь. Если бы только воспоминания тоже можно было так просто стереть. Прошло уже пять месяцев с тех пор, как пропал Дэвид. Я слишком хорошо помню его слова, сказанные в последнюю нашу встречу. Разумеется, мне не следовало тогда туда идти. Но я ничего не могла с собой поделать.
Я с остервенением тру засохшее коричневое пятно, пытаясь избавиться от преследующих меня мыслей. От этого на моих резиновых перчатках вскоре образуется дырка. Они очень дешевые, тонкие. Можно было бы, конечно, пожаловаться, но вряд ли из этого выйдет какой-то толк. Меня все тут ненавидят.
Персонал пользуется любой возможностью, чтобы меня уколоть.
– Что, не нравится здешняя еда? – спросила на прошлой неделе одна из надзирательниц, увидев, как я ковыряюсь в «вегетарианской пасте», напоминавшей по вкусу политый кетчупом картон. – А, ну, конечно, тюремный губернатор ведь предпочитает более изысканные блюда.
– Вообще-то, – вырывается у меня, – я всегда ела в обычном кафе для персонала, как и все остальные.
– Надо же, как демократично с вашей стороны.
Женщины-заключенные в нашем крыле относятся ко мне со смесью презрения и интереса.
– Я слышала, ты убила своего бывшего мужа, – говорит мне моя новая сокамерница.
– На самом деле… – начинаю я.
Но она продолжает, прежде чем я успеваю возразить:
– Спорим, они устроят тебе показательный суд, из-за того, что ты была тюремным губернатором?
Да, я уже задумывалась об этом. Однако сейчас меня больше страшит другое. Мне дали указание отправляться со своей тележкой на уборку в блок матери и ребенка. Нет, только не это! Мне будет слишком тяжело снова увидеть этих бедных матерей, для которых идет обратный отсчет до расставания с их малышами.
– А можно мне пойти куда-нибудь в другое место? – спрашиваю я.
Надзирательница бросает на меня свирепый взгляд.
– Вам здесь что – отель «Ритц», где можно выбирать, что хочу, что не хочу? Пойдете туда, куда я сказала.
Сердце у меня бешено колотится, когда я нажимаю на кнопку возле таблички с надписью «Блок матери и ребенка». Меня впускает одна из надзирательниц и тщательно проверяет содержимое моей тележки. Бывали случаи, когда таким образом уборщики проносили наркотики.
– Можете начать с детской комнаты, – говорит она мне.
Я иду по коридору с художественным оформлением на стенах в виде домашних животных и улыбающегося солнышка. Судя по всему, это работа самих заключенных. В своей прежней жизни мне иногда доводилось посещать конкурс Кестлера – присуждение премии за художественное или литературное творчество в тюрьме.
Из комнаты справа доносится тоненький голосок:
– Мама, мама!
Внутри у меня что-то обрывается и становится невыносимой тяжестью, тянущей вниз.
Затем раздается дикий вопль:
