И тут меня осенило. Вытащив смартфон, я быстро нашла нужную фотографию и продемонстрировала ее бабушке с внучкой. Они молча и внимательно уставились на изображение и так же молча переглянулись. Только и делают, что переглядываются.
– Вам знаком этот человек? – спросила я. – Я сфоткала его в лесу, когда мы там с мамой гуляли.
– Гуляли в лесу? – поразилась Галка, но бабушка шикнула на нее и потянулась за футляром с очками.
– Зачем тебе он? – спросила она, теперь уже вглядываясь в экран сквозь очки.
– Он очень странно появился, неожиданно. И так же незаметно ушел, будто исчез. И еще он нас предостерегал, чтобы мы не ходили к болоту.
– Я не могу… не могу сказать точно, – пробормотала бабушка почти шепотом.
– И я не могу, я тогда слишком маленькая была. Я его плоховато помню, – начала было откровенничать Галка, но старушка снова цыкнула на нее.
– Кого его? – Меня было не провести. – Мы с мамой сначала решили, что это Василий Федорович.
– Конечно, они ж родня дальняя, – снова чуть не проговорилась Галка.
Бабушка шлепнула ее по затылку. Девчонка аж зашипела от боли и принялась с обиженным видом растирать голову.
– Кто?
Галкиной бабушке совсем не понравились мои расспросы. Она сняла очки и откинулась на спинку стула, избегая смотреть и на экран телефона, и на меня.
– Ой, девочка, там так же плохо видно все, на этой твоей картинке-то. Ты бы уж у Василия сама спросила бы, что да как. Ой, Господя, зачем же фотофировать-то его было. Ой, страх! – пробормотала она чуть слышно и, повернувшись к углу с иконами и зажженной лампадкой, быстро перекрестилась. Она явно узнала кого-то даже в этой нечеткой фигуре.
– Это, может быть, местный лесник? – уточнила я.
– Сказанула тоже! – фыркнула Галка и покосилась на бабушку, но та была занята своими мыслями и только печально покачивала головой. – Отродясь здеся лесников не было.
Глаза девчонки загорелись, и она было придвинулась ко мне поближе, чтобы что-то сказать, но снова оглянулась на бабушку и плюхнулась обратно. Но по лицу было видно, каких усилий ей стоит не проболтаться.
Хотя Галка со своей бабушкой однозначно не хотели мне помогать ничем, кроме разве что советов, я почувствовала себя рядом с ними намного лучше. Я была не одна, мне поверили. И пусть даже мне придется возвращаться в Анцыбаловку, я уже не ощущала этого ужасающего, беспомощного одиночества. Даже страх немного притупился.
Видно было, что Галя неплохая девчонка, своеобразная, но в принципе добродушная. Если бы не местные суеверия и не бабушка, она точно помогла бы мне и рассказала все, что знала.
– Может, она у нас переночует, ба? – услышала я шепот Галки.
– Тсс, молчи, молчи, негодница! – зашипела в ответ старуха. Она определенно перестала мне нравиться. – Ты что ж, хочешь, чтобы она сюда притащилась? Как Онучковых тогда всех уманила? Тоже ж пожалели сиротку… Пусть к себе идет. Судьба, знать, у нее такая. Нам не надоть!
– Что случилось у Онучковых? – бесцеремонно и прямо спросила я. Глупо притворяться, что я не слышала Галкино предложение и ответ на него.
Обеим стало неловко. Наконец бабушка призналась:
– Да была тут одна семья, их дочку-то среднюю же сманила, зараза, да успели, спохватились, вернули. А потом глядь, и они враз пропали. А дочка-то их средняя ж, которую, значит, спасли тогда, в училище, что ль, была. Вернулась, а родни никого не осталось. Онучковы-то пожалели бедняжку, уж больно убивалась. К себе взяли, приютили. А она же и их в ту же ночь и сманила…
– Откуда вы знаете, что это из-за той девушки?
– А из-за кого ж еще-то? Коли она выбрала себе кого, не отступится, пока не приберет. И кто рядом, тех тоже приберет, не подавится ж.
– Кто она? Сирота?
– Лариска-то? Нет. Это она, тварь.
Меня эти недомолвки уже начали утомлять.
В книгах все девочки-детективы получали нужную информацию легко, не прилагая особых усилий. И не сильно пугались, даже если услышанное переворачивало их мир с ног на голову. В жизни все не так. И похоже, прямого ответа я так и не получу.
По туго сжатому рту, отчего кожа вокруг губ собралась гармошкой, было ясно, что конкретнее старуха говорить не намерена.
Знают они все, местные, куда уходили люди целыми семьями и что с ними происходило. Но мне или кому-либо еще ни за что не расскажут. Будто если о зле не говорить и не замечать его, то оно само собой рассосется, обойдет стороной.
Глядя на упрямых деревенских, я судорожно обдумывала, какой вопрос и как задать, чтобы получить внятный ответ. Но мое молчание Галкина бабушка расценила по-своему и даже попыталась оправдаться:
– Ты уж не обижайся. Но ты ж нам чужая. И здеся чужая. Ты уедешь, а нам же жить тут…
– И какое это имеет отношение к вашей истории? И как вам может навредить внятный рассказ про Лариску и Онучковых? – разозлилась я. – Вообще ничего не поняла. Кто-то сманил ее в училище, и из-за этого она осиротела? Родственники были против образования? Или тоже сбежали учиться?
Небольшое преувеличение и перевернутый смысл немедленно сыграли свою роль. Я даже не ожидала такого успеха.
Бабка с внучкой уставились друг на друга в обалдении: мол, что тут можно не понять. И конечно, им сразу захотелось растолковать глупой приезжей девчонке, какая тут приключилась страшная история. И все-то подробности они отлично помнили, не надо было притворяться.
Лариска, фамилию которой что Галка, что ее бабушка будто невзначай избегали упоминать, была средней дочерью в анцыбаловском семействе. Все сестры были незамужние. Старшая только училище заканчивала, вроде даже замуж потом собиралась, как только жених из армии вернется. А жених из Зеленово был. На танцах познакомились в клубе. Хороший парень, но после случившегося уехал, как мать ни просила остаться.
А младшая девочка совсем мелкая была, даже в школу не ходила. Семейство было хорошее, трудолюбивое. Отец почти не пил и никогда своих девок не бил. И мать была справедливая, с соседками не лаялась, хозяйство справно вела.
Жили они на краю деревни, ближе к лесу, к анцыбаловскому пути. Да что там! В Анцыбаловке все дома ближе к лесу. Жили не тужили, больше всех не жаловались.
А тут весна как раз была ранняя да дождливая. По-таяло все, цвести начало. Молодежь по вечерам гулянки стала устраивать до самой темноты. То в клуб всей гурьбой, то кино приезжает, то просто так на околице песни орут. Ну, как обычно все.
Старшая-то, которая с женихом, дома сидела, честь блюла. Мелкая не доросла еще. А Лариска как раз в возраст вошла, там с ребятами и торчала. И в Зеленово ее хорошо знали. Никто сначала неладного не замечал. Да только раз подружки вернулись без нее, гомонят стайкой, а она следом плетется, будто не с ними. В другой раз опять особняком. А ведь ей ближе всех идти-то было, от забора до околицы, считай, рукой подать. Спросили, мол, поссорилась, что ли, с девками? Зачем тогда с ними ходишь? Нет, отвечает. Не ссорилась. Все как обычно. Да все равно какая-то странная была.