В декабре из печати вышел четвертый том «Космоса», в центре которого находилась Земля. Подзаголовок книги был довольно неуклюжим: «Специальные наблюдения в области теллурических явлений»
{1780}. Эта насыщенная, сугубо научная книга мало походила на прежние публикации Гумбольдта. Ее по инерции издали большим тиражом, 15 000 экземпляров, но расходилась она не в пример хуже первых двух томов, предназначенных для более широкого читателя
{1781}. Тем не менее Гумбольдт не мог не добавить к серии еще один том, продолжавший, по его словам, тему Земли и распространения растений. Работа над пятым томом стала гонкой наперегонки со смертью, в чем он сам сознавался, бомбардируя библиотекаря Королевской библиотеки требованиями все новых книг
{1782}. Но в этот раз он не рассчитал свои силы. Краткосрочная память стала отказывать Гумбольдту, и он уже ловил себя на том, что непрестанно роется в своих заметках и ищет оказывающиеся не на своих местах книги.
Гумбольдт в 1857 г.
В тот год двое из трех братьев Шлагинтвейт, вернувшиеся из экспедиции в Гималаи, заметили, как сильно Гумбольдт постарел
{1783}. Они бросились рассказывать ему о том, как проверяли его противоречивые гипотезы о разной высоте линии вечных снегов на северном и на южном склоне Гималаев. Но Гумбольдт, к их удивлению, утверждал, что ничего подобного не говорил. Чтобы доказать, что он действительно выдвигал такую теорию, братья нашли в его кабинете его статью на эту тему, написанную в 1820 г.
{1784}. Со слезами на глазах они поняли, что Гумбольдт просто уже не помнит этого.
В то же время Гумбольдта продолжал «безжалостно терзать» поток писем
{1785}, достигший уже 5000 штук в год
{1786}; при этом он отвергал всякую помощь. Он признавался, что не любит личных секретарей, потому что продиктованные письма выходят слишком «официальными и деловыми»
{1787}. В декабре 1858 г. он снова слег – в этот раз с гриппом, – чувствуя себя очень слабым и больным.
В феврале 1859 г. Гумбольдт достаточно поправился, чтобы в компании семидесяти американцев отметить в Берлине юбилей Джорджа Вашингтона
{1788}. Он был еще слаб, но все же решил закончить пятый том «Космоса». Наконец, 15 марта 1859 г., за полгода до своего девяностолетия, Гумбольдт поместил в газетах объявление: «Страдая крайним упадком духа в результате ежедневно нарастающего вала корреспонденции… прошу весь мир попытаться убедить людей на двух континентах не заниматься мной так настойчиво»
{1789}. Он умолял мир позволить ему «насладиться отдыхом и выкроить время для работы». Через месяц, 19 апреля, он отправил издателю пятый том «Космоса»
{1790}. Еще два дня – и Гумбольдта окончательно оставили силы.
Его состояние не улучшалось, и берлинские газеты начали публиковать ежедневные бюллетени о его здоровье
{1791}. 2 мая они сообщили, что Гумбольдт «очень слаб», на следующий день – что его состояние «весьма сомнительное», потом – «критическое», с приступами сильного кашля и с затруднением дыхания; к 5 мая слабость «усилилась». Утром 6 мая 1859 г. было объявлено, что силы больного убывают «ежечасно». В 2:30 дня, когда солнце осветило стены его палаты, Гумбольдт еще раз открыл глаза и произнес свои последние слова: «Как чудесны эти солнечные лучи! Кажется, они манят Землю на небеса!»
{1792} Ему было 89, когда он испустил дух.
Содрогнулся весь мир, от европейских столиц до Соединенных Штатов, от Панама-Сити и Лимы до городков Южной Африки
{1793}. «Не стало великого, доброго, почитаемого Гумбольдта!» – написал американский посол в Пруссии в Госдепартамент
{1794}; эта депеша пришла по назначению только через десять дней. Телеграмма из Берлина достигла редакций лондонских газет спустя считаные часы после смерти Гумбольдта, в ней говорилось, что «Берлин в трауре»
{1795}. В тот самый день, не зная о происшедшем в Германии, Чарльз Дарвин написал из Кента своему лондонскому издателю, что скоро пришлет первые шесть глав «Происхождения видов»
{1796}. События происходили в точной обратной хронологии: по мере угасания Гумбольдта Дарвин наращивал скорость работы над рукописью, которой было суждено потрясти научный мир.
Через два дня после смерти Гумбольдта английские газеты вышли с пространными некрологами. Первая строчка длинной статьи в лондонской Times была нехитрой: «Умер Александр фон Гумбольдт»
{1797}. В день, когда британцы прочли в своих газетах о кончине Гумбольдта, сотни людей в Нью-Йорке собрались полюбоваться вдохновленным им великолепным живописным полотном «Сердце Анд»
{1798} кисти молодого американского художника Фредерика Эдвина Чёрча
{1799}.
