Подобно Гумбольдту, Марш возлагал часть вины на засилье товарных культур, таких как табак и хлопок
{1870}. Но он видел и другие причины. По мере роста доходов обычного американца росло, например, потребление мяса, а это плохо влияло на природу. Для прокорма стад, по подсчетам Марша, требовались гораздо бо́льшие площади, чем для выращивания зерновых и овощных культур аналогичной питательной ценности
{1871}. Он заключал, что вегетарианская диета – более экологическое поведение, чем потребление мяса.
По Маршу, благосостоянию и растущему потреблению сопутствовал нарастающий вред природе. Но до поры до времени его озабоченность состоянием среды тонула в какофонии прогресса – в шуме мельничных колес, гуле паровых машин, ритмичном визге пил в лесу, свистках локомотивов.
Тем временем финансовое положение Марша продолжало ухудшаться. Его жалованье в Турции было недостаточным, фабрика закрылась, деловой партнер подвел, прочие вложения приносили одни убытки. Оказавшись на грани банкротства, он уже искал место «с ограниченными обязанностями и большой оплатой»
{1872}. Облегчение наступило в марте 1861 г., когда новоизбранный президент Авраам Линкольн назначил его послом Соединенных Штатов в недавно созданном Итальянском королевстве.
Италия, подобно Германии, прежде состояла из множества независимых государств. После многолетней борьбы итальянские государства наконец объединились, исключение составил только Рим, оставшийся папским владением, и управляемая Австрией Венеция на севере. После первого посещения Италии десять лет назад Марш стал пылким сторонником итальянского единства. «Хотелось бы мне стать на 30 лет моложе и kugelfest [неуязвимым для пуль]», – писал он другу, мечтая присоединиться к борьбе
{1873}. Назначение американским посланником в новую страну было замечательным событием, твердый доход – спасением: «Я бы не прожил еще два года так, как жил в последние годы»
{1874}. Его ждал Турин, временная столица на севере Италии, где ближайшей весной должен был собраться итальянский парламент. Времени на подготовку не было, дел было через край
{1875}. За три недели Марш сдал в аренду свой дом в Берлингтоне, упаковал мебель, книги и одежду, а также свои записи и черновики «Человека и природы».
Америке предстояла гражданская война, было самое время уехать. Еще до инаугурации Линкольна 4 марта 1861 г. семь южных штатов отделились от федерации и образовали новый альянс – Конфедерацию
[45]. 12 апреля, менее чем через месяц после назначения Марша послом, конфедераты произвели первые выстрелы, атаковав силы Союза в форте Самтер в гавани Чарльстона. После тридцати с лишним часов обстрела защитники форта сдались. Это стало началом войны, в которой суждено было погибнуть более 600 000 американцев. Через шесть дней Марш простился с тысячью земляков, произнеся пламенную речь в ратуше Берлингтона
{1876}. Он заявил, что их долг – снабжать Союз деньгами и живой силой для войны с Конфедерацией и с рабством. По словам Марша, эта война была важнее революции 1776 г., потому что велась за равенство и свободу всех американцев. Через час после этой речи 60-летний Марш и его жена погрузились в поезд до Нью-Йорка, а потом отплыли в Италию
{1877}.
Марш покинул страну, рвавшуюся на части, и отправился в страну, находившуюся в процессе объединения. Марш не собирался жалеть силы для помощи глубоко разделенной Америке на расстоянии. В Турине он пытался уговорить прославленного итальянца Джузеппе Гарибальди поддержать в Американской гражданской войне Союз
{1878}. Кроме того, он писал дипломатические депеши и закупал для армии Союза оружие. При этом он не забывал про свою рукопись «Человек и природа», для которой продолжал собирать материал. При встрече с итальянским премьер-министром бароном Беттино Рискасоли, известным своим новаторством в управлении семейным имением, Марш спрашивал его о сельскохозяйственных предметах, особенно об осушении Мареммы, района в Тоскане
{1879}. Рискасоли пообещал подробный ответ.
Однако новый дипломатический пост потребовал от Марша гораздо больше, чем он ожидал. Дипломатический этикет подразумевал постоянные визиты, кроме того, приходилось тратить время на американских туристов, относившихся к нему скорее как к частному секретарю: он должен был разыскивать их пропавший багаж, выправлять им паспорта, даже советовать, что лучше посмотреть. Его постоянно теребили. «Я полностью разочарован, об ожидавшемся отдыхе и расслаблении нет и речи», – писал Марш друзьям на родину
{1880}. Мечта о малоответственной и хорошо оплачиваемой синекуре не оправдалась.
Редко выпадавшие свободные часы он использовал для посещения библиотеки или Ботанического сада Турина. Расположенный в долине реки По Турин стоит у подножия заснеженных Альп. Улучив момент, Марш и Каролина совершали короткие экскурсии и поездки по окрестностям
{1881}. Марш любил горы и ледники и вскоре стал называть себя «ледовым безумцем»
{1882}. Он еще сохранял бодрость и в «соответствии со своим возрастом и дюймами по окружности» хвастался, что он «неплохой скалолаз»
{1883}. Он шутил, что если так пойдет дальше, то к возрасту ста лет он покорит Гималаи.
