Араго сопровождал Гумбольдта на всех встречах, кроме тех, что затягивались допоздна. Ночами, когда Араго спал, неутомимый Гумбольдт совершал очередные визиты
{1031}. В свои 48 лет он ничуть не утратил юношеского энтузиазма. Единственное, что ему не нравилось в Лондоне, – это жесткие требования к одежде. «Отвратительно, – ворчал он в беседе с другом, – что в девять часов вы должны повязывать галстук так, в десять эдак, в одиннадцать еще как-то»
{1032}. Но он был готов пережить даже превратности моды, раз набиралось столько желающих его увидеть. Всюду, где появлялся Гумбольдт, его приветствовали с величайшим уважением. Все «влиятельные люди» благосклонно относились к его проектам и планам на Индию
{1033}. Но даже весь этот успех не производил на руководство Ост-Индской компании желаемого действия.
Проведя месяц в Лондоне, Гумбольдт вернулся в Париж обнадеженным, но все еще без разрешения на путешествие в Индию. Официальные данные о просьбах Гумбольдта не сохранились, поэтому неясно, к каким доводам прибегали в Ост-Индской компании, отказывая ему, но спустя несколько лет в статье в Edinburgh Review объяснялось, что причиной стала «недостойная политическая ревность»
{1034}. Скорее всего, Ост-Индская компания не хотела идти на риск и позволять либеральному прусскому смутьяну исследовать колониальную несправедливость. Пока что было спокойнее не подпускать Гумбольдта близко к Индии.
Тем временем его книги хорошо раскупались в Англии. Первым английским переводом был «Политический очерк о королевстве Новая Испания», вышедший в 1811 г., но наибольшим успехом пользовалось «Личное повествование о путешествии в равноденственные области…» (первый из семи томов был переведен в 1814 г.). Читателя больше всего привлекал дневник путешествия с обширными научными примечаниями. «Личное повествование…» представляло собой хронологическое описание пути Гумбольдта и Бонплана, начиная с их отплытия из Испании в 1799 г.
[21]. Потом эта книга вдохновит Чарльза Дарвина пуститься в плавание на «Бигле»; сам Дарвин говорил, что «знает эту книгу почти наизусть»
{1035}.
«Личное повествование…», как объяснял Гумбольдт, не было похоже на другие книги этого рода. Многие путешественники просто орудовали линейкой, утверждал он, некоторые просто собирали растения, других интересовали только данные об экономике, получаемые в центрах торговли, но никто еще не сочетал точные наблюдения с «художественными описаниями пейзажей»
{1036}. В отличие от этого Гумбольдт водил своих читателей по людным улицам Каракаса, по пыльным равнинам – льяносам, по густым джунглям вдоль Ориноко. Он покорял воображение британцев описаниями континента, который мало кто из них видел. Его слова настолько западали в душу, писали в Edinburgh Review, что читатели «разделяли грозившие ему опасности, его страхи, успехи и разочарования»
{1037}.
Было и несколько отрицательных отзывов, но только в журналах, критически относившихся к либеральным политическим взглядам Гумбольдта. Так, в консервативном Quarterly Review не принимали широкого подхода Гумбольдта к природе и критиковали его за нежелание следовать конкретной теории. Он «занимается всем сразу», говорилось в статье, «ловит своим парусом любой ветер, килем – любое течение»
{1038}. Но уже через несколько лет даже в Quarterly Review были вынуждены положительно оценить неподражаемую способность Гумбольдта сочетать научный поиск «с теплом чувства и с силой воображения»
{1039}. Он пишет как «поэт», признавал автор статьи.
В последующие годы гумбольдтовские описания Латинской Америки и его новый взгляд на природу проникли в британскую литературу и поэзию. В романе Мэри Шелли «Франкенштейн», изданном в 1818 г., всего через четыре года после появления «Личного повествования…», чудовище Франкенштейна высказывает желание сбежать «в неохватные дикие края Южной Америки»
{1040}. Вскоре лорд Байрон обессмертил Гумбольдта в «Доне Жуане», высмеяв цианометр – инструмент, которым Гумбольдт измерял голубизну неба.
Скиталец мудрый Гумбольдт, говорят
(Когда и где – потомству неизвестно),
Придумал небывалый аппарат
Для измеренья синевы небесной
И плотности ее. Я буду рад
Измерить – это очень интересно –
Вас, о миледи Дафна, ибо вы
Тогда же читать Гумбольдта взялись британские поэты-романтики Сэмюэл Тейлор Кольридж, Уильям Вордсворт и Роберт Саути. Последний был так впечатлен, что даже побывал у Гумбольдта в Париже в 1817 г.
{1042}. Гумбольдт сочетал обширные познания «с взглядом художника и с чувством поэта», таким стал вывод Саути
{1043}. Гумбольдт был «среди путешественников, как Вордсворт среди поэтов»
{1044}. Услышав эту похвалу, Вордсворт попросил у Саути взаймы гумбольдтовское «Личное повествование…» сразу, как оно было опубликовано
{1045}. Вордсворт сочинял тогда цикл сонетов о реке Даддон в Кумбрии, и кое-что сочиненное им после прочтения Гумбольдта могло быть рассмотрено в их контексте.
