До появления гумбольдтовских изотерм метеорологические данные собирали в длинные таблицы температур – бесконечные списки различных географических пунктов и климатических условий: там фигурировали точные температуры, но сравнивать эти данные было очень сложно. Графическое отображение Гумбольдтом тех же самых данных стало, при всей простоте, долгожданным новшеством. Сбивавшие с толку таблицы теперь можно было отложить в сторону, потому что одного взгляда на карту изотерм было достаточно, чтобы увидеть целый мир закономерностей, охватывающих Землю волнистыми поясами. По убеждению Гумбольдта, так был заложен фундамент того, что он назвал vergleichende Klimatologie – сравнительной климатологией
{1106}. Он не ошибся: современные ученые по-прежнему пользуются изотермами для понимания и описания изменений климата и глобального потепления. Благодаря изотермам Гумбольдт и те, кто пришел следом за ним, смогли увидеть тенденции в глобальном масштабе. Лайель применил этот подход для изучения геологических изменений в связи с климатическими
{1107}.
Главным постулатом «Принципов геологии» Лайеля было то, что Землю постепенно формировали мелкие изменения, а не внезапные катастрофические явления, вроде землетрясений и наводнений, как полагали другие ученые. Лайель пришел к убеждению, что эти неспешные силы действуют по сей день, из чего вытекала необходимость разобраться в существующих условиях – это послужит пониманию прошлого. Чтобы доказать свое предположение о влиянии действующих сил и тем самым отодвинуть научную мысль от более решительных теорий происхождения Земли, Лайель должен был объяснить, как поверхность планеты постепенно охлаждалась. Как Лайель позже признался другу, работая над собственной теорией, он «штудировал» Гумбольдта
{1108}.
Из подробного анализа, проведенного Гумбольдтом, следовало удивительное заключение, что температуры на одной широте не одни и те же, как считалось раньше. На распределение тепла влияют также высота, суша, близость океана, ветры
{1109}. На суше температуры выше, чем над морем, но по мере увеличения высоты над уровнем моря они снижаются. Это значит, заключал Лайель, что там, где геологические силы приподняли сушу, температуры падают. В долговременной перспективе, продолжал он, это перемещение по вертикали оказывает охлаждающее воздействие на мировой климат: когда Земля меняется геологически, так же меняется и климат
{1110}. Спустя годы, отвечая на вопрос рецензента «Принципов геологии» о моменте «рождения» его теорий, Лайель сказал, что это произошло при чтении работы Гумбольдта об изотермах: «Отдаю должное Гумбольдту и его прекрасному труду»
{1111}. В собственной работе, говорил Лайель, он всего лишь дал концепциям Гумбольдта о климате «геологическое направление»
{1112}.
Гумбольдт помогал молодым ученым, как только мог, интеллектуально, но также и финансово, какой бы затруднительной ни была его ситуация. Каролина даже опасалась, что так называемые друзья Гумбольдта злоупотребляют его добротой: «Он питается сухим хлебом, чтобы они могли есть мясо»
{1113}. Но Гумбольдту, казалось, не было до этого дела
{1114}.
Он писал Симону Боливару, рекомендуя молодого французского ученого, планировавшего путешествие по Южной Америке, и при этом снабжал того своими приборами. Томасу Джефферсону он рекомендовал португальского ботаника, задумавшего перебраться жить в Соединенные Штаты
{1115}. Немецкий химик Юстус фон Либих, впоследствии прославившийся открытием важности азота как питательного вещества для растений, вспоминал свои встречи с Гумбольдтом в Париже, положившие начало его «будущей карьере»
{1116}. Даже бывший министр финансов США Альберт Галлатин, познакомившийся с Гумбольдтом в Вашингтоне и потом встречавшийся с ним в Лондоне и в Париже, испытал на себе влияние воодушевленного отношения Гумбольдта к туземцам и занялся изучением коренных жителей Соединенных Штатов. Сегодня Галлатина считают основателем американской этнологии. Он сам писал, что интерес к этой материи проснулся в нем благодаря «влиянию выдающегося друга, барона Александра фон Гумбольдта»
{1117}.
Пока Гумбольдт помогал друзьям и коллегам-ученым строить карьеру и организовывать путешествия, его шансы добиться разрешения на въезд в Индию полностью растаяли. Он удовлетворял свою тягу к скитаниям путешествиями по Европе – Швейцарии, Франции, Италии и Австрии, но это было совсем не то, и он чувствовал себя несчастным. Одновременно становилось все труднее объяснять прусскому королю свое решение оставаться в Париже. Со времени возвращения Гумбольдта из Латинской Америки два десятилетия назад Фридрих Вильгельм III не переставал склонять его к возвращению в Берлин. Все эти двадцать лет король платил ему ежегодную стипендию, не требуя в ответ никаких обязательств. Гумбольдт всегда доказывал, что ему необходима парижская научная среда, чтобы писать книги. Но климат в городе и во всей Франции постепенно менялся.
После низложения Наполеона и его ссылки в 1815 г. на далекую Святую Елену произошла реставрация монархии Бурбонов и коронование Людовика XVIII
[26] – брата Людовика XVI, гильотинированного в разгар Французской революции. Абсолютизм во Францию не вернулся, однако страна, недавно бывшая светочем свободы и равенства, опять превратилась в монархию, пускай конституционную. В избрании нижней палаты парламента участвовал только 1 % французского населения. Людовик XVIII не был чужд некоторому либерализму, тем не менее он вернулся во Францию из ссылки со свитой из эмигрантов-ультрароялистов, мечтавших о возвращении старого, дореволюционного режима. Гумбольдт наблюдал их возвращение, видел, что они пышут ненавистью и жаждой мести. «Их склонность к абсолютной монархии неискоренима», – писал Чарльз Лайель своему отцу из Парижа
{1118}.
