— Что тебе нужно? — спросил он, стараясь не выдавать эмоций.
— Ты знаешь, что меня сюда привело, — последовал холодный ответ. — Фохарг.
— Он был твоим другом? — поразился Бейн. За исключением своих сородичей-забраков, Сирак мало с кем общался. В сущности, многие из тех обвинений, которые Фохарг бросил в лицо Бейну — например, что он у учителей на особом счету, — можно было легко отнести и к Сираку.
— Макурт не был мне ни другом, ни врагом, — надменно отозвался забрак. — Он был недостоин моего внимания, как и ты. До сего дня.
Ответом Бейна был ровный, немигающий взгляд. В зрачках забрака отражался мерцающий свет факелов, — казалось, будто его череп изнутри облизывают голодные языки пламени.
— Ты интересный противник, — прошептал Сирак, приблизившись на шаг. — Грозный… по крайней мере, на фоне всех этих так называемых учеников. Отныне я буду за тобой наблюдать. И ждать.
Он медленно вытянул руку и приставил палец к груди Бейна. Тот с трудом сдержался, чтобы не отпрянуть.
— Я не бросаю вызовов, — продолжал забрак. — Мне нет нужды проверять свои силы в бою со слабыми соперниками. — Жестоко ухмыльнувшись, он уронил руку и отшагнул обратно. — Но когда ты по глупости возомнишь, что готов, то обязательно вызовешь меня. Я жду этого поединка с нетерпением.
С этими словами он обошел Бейна, как бы невзначай зацепив плечом, и начал спускаться по лестнице.
Значение этого толчка не укрылось от Бейна. Он понимал, что Сирак пытается его запугать… и спровоцировать на бой, к которому Бейн еще не готов. Он не поддался на провокацию. Он так и остался стоять на верхней ступеньке, даже не оглянувшись вслед забраку. Только когда сверху послышались шаги остальных учеников, спускавшихся с крыши, он развернулся и зашагал вниз, чтобы уединиться в своей комнате.
11
Следующим утром Бейн не пошел с остальными на тренировку. Повелитель Кордис возжелал побеседовать с ним. Наедине.
Молодой ситх шагал по опустевшим коридорам Академии. Внешне он казался спокойным и уверенным в себе, но внутри весь кипел.
Ночью, в тишине и темноте своей комнаты, он снова и снова прокручивал в голове ход поединка. Теперь, когда эмоции улеглись, Бейн понимал, что зашел слишком далеко. Пригвоздив Фохарга Силой, он доказал свое превосходство над противником, успешно совершил дун-мёк
[2]. После такого макурт никогда бы не осмелился бросить ему вызов. Но почему-то на этом Бейн не остановился. Просто не желал останавливаться.
После боя он не чувствовал вины за содеянное. Ни малейшего раскаяния. Но когда остыл, то появилось ощущение, что он поступил неправильно. Действительно ли Фохарг заслуживал смерти?
Однако считать себя в чем-то виноватым Бейн тоже отказывался. Особой любви он к макурту не испытывал. И вообще никак к нему не относился. Фохарг был всего лишь препятствием на пути самосовершенствования. Теперь это препятствие было устранено.
В момент убийства Бейн полностью отдался темной стороне. Это была не просто ярость или жажда крови. Чувство было более глубоким и шло из самого его естества. Он утратил всякий рассудок и контроль… но это казалось правильным.
Молодой ученик провел долгую и бессонную ночь, пытаясь примирить два чувства — торжества и раскаяния. Но когда утром ему приказали явиться, внутренний конфликт отступил перед более важной проблемой.
Смерть Фохарга не могла остаться без последствий. Поединки предназначались для того, чтобы испытать учеников, закалить их характер через борьбу и боль. Никто не должен был никого убивать. Каждый ученик в Академии — от Си рака до самого отстающего — имел задатки, чтобы стать мастером-ситхом. Каждый обладал редчайшим даром восприимчивости к темной стороне, — даром, который надлежало использовать против джедаев, а не друг против друга.
Убив Фохарга, Бейн погубил потенциального мастера-ситха. Тем самым он нанес серьезный удар по делу Братства Тьмы. Каждый ученик Академии ценился больше, чем целый батальон солдат. Бейн уничтожил бесценное орудие. За это, несомненно, его ждала суровая кара.
Направляясь на аудиенцию, которая должна была решить его судьбу, молодой ситх пытался выкинуть из головы и страх, и вину. Макурт погиб, но он-то, Бейн, жив. И выживать он умеет. Надо быть сильным. Надо придумать, как оправдаться перед повелителем Кордисом.
Мысленно он уже подбирал аргументы. Фохарг был слаб. Бейн не просто убил его, а разоблачил. Кордис и другие учителя поощряли раздоры и вражду среди своих подопечных. Они понимали ценность борьбы и соперничества. Тех, кто демонстрировал успехи — кто возвышался из общей массы, — вознаграждали. Учителя занимались с ними индивидуально, помогая полнее раскрыть потенциал. Те, кто не мог угнаться за остальными, безнадежно отставали. Таков был путь тьмы.
Смерть Фохарга естественным образом вытекала из философии темной стороны. Смерть была последним промахом — его, макурта, собственным промахом. Почему это вдруг Бейн виноват в чужой слабости?
Он ускорил шаг, сердито стиснув зубы. Неудивительно, что у него в душе конфликт эмоций. То, чему учили в Академии, противоречило само себе. Темная сторона не допускала жалости или прощения. Тем не менее ученикам было предписано прекращать бой, победив противника в дуэльном круге. Это было неестественно.
Наконец Бейн подошел к двери покоев Кордиса. На миг он замешкался, страх перед возможным наказанием боролся в нем с гневом, порожденным ненормальной ситуацией, в которой он и другие ученики оказывались каждый день.
Гнев, решил он в конце концов, поможет лучше.
Ученик отрывисто постучал. Услышав изнутри приказ войти, он открыл дверь. Кордис, погруженный в медитацию, стоял на коленях в центре комнаты. Бейн уже бывал в этих покоях, но не мог в который раз не поразиться их изысканному убранству. Стены украшали дорогие гобелены и драпировки. В опасной близости от них были расставлены золотые жаровни и курильницы с благовониями, которые слегка дымились, давая тусклый свет. Один угол занимало большое и роскошное ложе. В другом возвышался резной столик из обсидиана, на котором стоял маленький сундучок.
Крышка сундучка была откинута, и Бейн увидел, что он полон украшений: ожерелий и цепей из драгоценных металлов, золотых и платиновых колец, украшенных яркими камнями. Кордис изо всех сил окружал себя всяческими материальными благами, но еще больше старался, чтобы его роскошь видели все. Бейн подозревал, что в какой-то мере владыка ситхов получал удовольствие — и черпал силы — от зависти и алчности, которые вызывали у других его богатства.
