– Здесь дождёмся, – велела.
Солдаты, конечно, поглядывали на хозяйку недоумённо, мол: чего ждать-то? Вот же он, замок. Но не протестовали – и на том спасибо. Правда, присаживаться больше никто не стал.
– Чем это пахнет? – негромко спросила Лан, ни к кому не обращаясь.
Закрыла глаза, втягивая воздух – нет, не разобрать. Чем-то холодным, свежим, но не морозом и не солью.
– Так снег же тает, госпожа, – ответил кто-то неуверенно. – Водой талой и пахнет.
Снег тает… Не заметила, как и зима прошла, получается?
Гулкие удары копыт, отдающиеся в позвоночнике, храп лошадей, позвякивание сбруи совсем близко. Голоса. А открывать глаза совсем не хочется.
– С возвращением! Чего ж вы пешком-то? Или Райл так на подарок осерчал, что даже голубя пожалел? – голос весёлый, довольный.
И смотреть не надо – без того картинка ясная, будто на обратной стороне век намалёвана. Сидит, облокотившись одной рукой на луку, вторая наверняка в бедро упёрта. Ухмыляется. Может, усы опять отрастил? И плащ белый, куда белее подтаявшего, осевшего снега.
– Осерчал, а как же! – это опять чубатый выступил. Кайран его – бойкого – и не помнила даже. Лицо-то видела, а так… Может, из союзнического рода? Могла бы и спросить, сколько вместе плыли. – Да только у нас новость-то поважнее будет. Смотрите, кого привезли.
Шорох одежды, шаги. Расходятся, наверное, чтобы показать, кого прихватили на обратном пути. Тишина. Надо бы встать. Сидит, как дура.
Конь всхрапывает. Удар по земле – спешился. Как-то тяжело, неловко. Обычно он ласточкой слетает.
Ну, всё, дальше высиживать смысла нет. Надо хоть глаза открыть.
Натери не в белом – обычный тёмный плащ на овчине, воротник волчий. И не усмехается аэр – не поймёшь, что за физиономию-то скроил, смотрит исподлобья. А лицо такое… постаревшее. Под глазами мешки, щеки ввалились, скулы стали острее. Похудел, что ли? И волосы не в причёску уложены. Кажется, даже и не слишком чистые. Да, тяжела ты доля правителя, эк как обтесала.
– Ну, здравствуй, что ли? Что так смотришь? И впрямь надеялся: больше не встретимся? Прости, если разочаровала.
А у самой голос хрипит. Правда, он после райлового гостеприимства так и не отошёл.
Лан опёрлась на снег, пытаясь встать. Да в проклятом плаще запуталась. А вот второй попытки ей не дали. Подхватили – только что-то тёмное перед глазами мелькнуло. Да и вообще как-то потемнело вокруг, будто на мир платок накинули. Не сразу и сообразила, что это её просто в охапку схватили, на руки подняли.
– Пусти, – пихнула Кайран аэра, – от меня воняет, как…
– Да никогда в жизни, – рыкнул тихо, но так, что озноб по позвоночнику продрал, – на цепь посажу. К ремню пристегну. Никуда ты больше не денешься, поняла?
Поняла. Чего тут не понять? Сердце бухает – в ушах звоном отдаётся. Только не разобрать – его или её. А может оба сразу, потому так и громко?
– Где?.. – голос подвёл, совсем на сип съехал. – А где…
– Дайрена я на материк отправил, когда ещё вода не поднялась. Добрались нормально, обжились уже. Вчера от герронтийки твоей письмо пришло. В замке прочитаешь.
– Ну, неси тогда.
– Сюда?
Темнота отодвинулась, показав очумевшую физиономию. Да ещё и небритую.
– Меня – туда.
Для верности Лан сначала себя пальцем в грудь ткнула, а потом на замок показала. Точнее, на плечо аэра, потому что крепость-то он собой загораживал. Ко всем спиной стоял, будто пряча свою добычу. Между прочим, зря. Элвы – что солдаты, что матросы – подглядывать особенно и не рвались. Сами отворачивались. Деликатные.
– Тебя? В замок нести?
С соображалкой у аэра Натери явно приключились трудности.
– А что, не донесёшь?
– Да хоть за край мира, – хохотнул Грех, перехватывая Лан поудобнее, снова прижимая к себе.
И как прижимая, аж под рёбрами пискнуло. Но аэра возмущаться не стала – сама за шею обняла.
Правда, Натери опять обманул – до замка на руках не понёс, перед собой в седло усадил. Но элва ничего против не имела – так или иначе, а не самой снег топтать. Да и спиной прижиматься лучше. Теснее и плотнее получается, будто Даймонд её в себя завернул.
***
Лан проснулась оттого, что ей было слишком хорошо. Вероятно, и такое случается. Кого-то будит жёсткая подушка, песок в простынях или ощущение чужого тела рядом. А тут и тело есть – длинное, тёплое, твёрдое и очень мужское. И ни где-то рядом, а ещё чуть-чуть и останется только друг в друга прорасти. Это хорошо, не мешает нисколько. Подушка мягкая, простыни свежие, немного пахнут лавандой и мятой. В неудобства можно записать только, что от собственных волос слишком розой несёт – переусердствовала, когда мылась. Но в целом всё просто замечательно. И это спать мешает. Как будто привыкла к жёсткому, грязному, опасному.
А стоило проснуться, почувствовала – Натери тоже решил этой ночью бодрствовать, смотрит на неё.
– Бессонница замучила? – пробормотала сиплым со сна голосом, зарываясь носом.
Собственно, аэре подушкой его рука служила, а другого и не надо. Кожа гладкая, словно у девицы. Чуть-чуть пахнет ещё гвоздичным мылом. И очень твёрдая, как и он сам. В одежде глянешь – даже и тощий. А вот как сейчас, в чём на свет появился, просто жилистый. Весь костяк перетянут плотными мускулами.
– Что-то вроде, – улыбнулся Грех ей в макушку, выдохнув теплом, взъерошив волосы.
– Сторожишь, чтоб не убежала?
– Угу…
Врёт ведь. Тут никакого амулета не надо, чтобы понять – врёт.
Лан перевернулась на другой бок, оказавшись нос к носу с аэром. Лицо вроде расслаблено, глаза полуприкрыты, только полоска белка чуть поблёскивает, да огонь камина отражается в жёлтом. Его радужка всегда пламя ловит, даже если оно горит в другом конце комнаты. А, может, даже и притягивает блики.
– Ну и о чём ты думаешь?
– Да так… О несерьёзном, – подгрёб Лан к себе, прижал крепче, хотя крепче вроде бы и некуда. Но элв вообще весь вечер старался Кайран от себя дальше, чем на ладонь, не отпускать. И ночью тоже. Потёр лоб, будто у него голова разболелась. – Ты поспи ещё, рано. Понимаю, что вскочишь не свет, не заря. Но даже до зари далеко.
– Так о чём задумался?
– Вроде бы ты раньше такой назойливостью не страдала, – усмехнулся Даймонд.
– Значит, теперь начала, – пожала плечами Кайран. – Нет, погоди. Шутки шутками, а я объясню, – Лан медленно, задумавшись, провела губами по его плечу. Даже так кожа, что твой шёлк – у неё грубее. – Понимаешь, мне очень нужно тебе верить. Иначе свихнусь. Да и так почти уже… Но верить просто надо.
– Именно мне? – не сказал, а скрежетнул.
