— Я тоже на это рассчитываю, государь. Хотя, по правде сказать, Восток всегда внушал цивилизованной Европе недоверие. Люди разных рас, ваше величество, шли по стезе общего развития человечества разными путями.
— Однако ты сам, Александр Михайлович, только что упомянул про общую стезю развития.
— Я имел в виду направление движения. Путь прогресса, государь. Способы его достижения весьма разнятся, смею заметить! Взять ту же Японию, ваше величество. Триста лет эта страна была за «бамбуковым занавесом». Жили себе люди на уединённых островах где-то на краю света, чужих у себя в стране не привечали — скорее уж наоборот. И вот в стране шесть лет назад произошёл настоящий переворот — не только в правительстве, но и в сознании тех, кто веками жил по привычным законам. Новые нормы отношений между людьми, новая цивилизация для японцев воистину чуждые, непонятные. Они способны вызвать если не отторжение, то уж недоверие наверняка!
— Тем не менее, Александр Михайлович, они сами вышли из своего уединения и идут в Европу. И уже одно это, как мне представляется, внушает оптимизм.
— Ваши слова да Богу в уши, государь, — вздохнул Горчаков. — Однако представьте себе сознание людей, которые ещё 30–50 лет назад без тени сомнения в правильности своих деяний могли сжечь у себя иностранцев-миссионеров. Сознание этих людей — тёмный лес, ваше величество! Вспомните при этом нашу совсем недавнюю историю, государь! Играя одну из первых скрипок в европейской политике, Россия не имела до середины нынешнего века официально признанных границ на Дальнем Востоке!
— Что не умаляло, светлейший, нашего авторитета в Европе — ты сам об этом только что сказал!
— Давайте пока оставим Европу в покое, государь, — не слишком вежливо, на правах царского любимца, перебил Горчаков. — Я говорю сейчас о восточных рубежах нашей отчизны! Земли по Амуру и его притоку реке Уссури были до 50-х годов практически неисследованными. И оттого заселены всяким случайным народом — весьма при этом редко. Только Невельской поднял в 1850 году русский флаг в устье Амура!
— Так честь ему и хвала, князь! Я не совсем пока понимаю, куда ты клонишь…
— Сей момент, ваше величество! Сей момент! Вспомните, государь: когда русское правительство получило в результате экспедиций Невельского уточнённые карты огромных территорий по Амуру и Уссури, сразу встал вопрос о разграничении этих земель с Китаем. Переговоры с Поднебесной империй заняли около десятка лет, однако дело того стоило: в результате Айгунского и Пекинского договоров Россия получила выход к Тихому океану. По Айгунскому договору Россия получила земли по левому берегу Амура, а по Пекинскому за Россией был закреплён весь Уссурийский край!
— Я весьма ценю твои уроки географии, но не очень понимаю, отчего я должен заниматься сим предметом нынче, сразу после весьма утомительного английского анабасиса!
— Воля ваша, государь, — вздохнул Горчаков. — Воля ваша: если ваше величество чувствует себя нынче утомлённым, сей «урок» можно и отложить. Но отнюдь не в долгий, по русскому обыкновению, ящик, государь! Изволите ли помнить, хоть и приблизительно, географическую карту наших восточных рубежей, ваше величество?
— Разумеется! — фыркнул Александр, вставая с кресла и делая энергичные наклоны в поясе вправо и влево, — таковое он позволял себя лишь в присутствии самых близких людей. — И что?
— А то, государь, что нам реально грозит потеря южной половины острова Сахалин! Сей остров, принадлежность которого было весьма туманно определена на прежних переговорах с японским правительством, уже без малого практически разорван! Пользуясь этой неопределённостью, японцы давно предпринимают практические шаги по освоению юга Сахалина, его угольных, прежде всего, запасов. А за их спиной нетерпеливо топчутся алчные американцы, англичане, голландцы. Им всем до зубной боли нужна эта «угольная яма» для эскадр на Дальнем Востоке! Слава богу, что пока Япония слишком слаба, чтобы открыто заявить свои права на спорный Сахалин. И слишком осторожна — пока осторожна! — чтобы не отдать природные богатства острова в концессию тем же американцам или голландцам! Мало того: согласившись с возможным разрывом острова, мы тут же потеряем все преимущества владения огромными территориями тихоокеанского побережья! Ибо, став японским, Сахалин и особенно его южная часть станет непреодолимой преградой для нашего будущего Тихоокеанского флота, государь!
— Ты слишком мрачно нынче настроен, светлейший! — хмыкнул Александр. — Ты первый, наперегонки с генерал-фельдмаршалом Дмитрием Алексеевичем Милютиным
[30], уверяешь меня, что нынешняя Япония слаба, утомлена внутренними войнами и беспорядками, сменой правительства и экономическими проблемами. Это и не Британия с её непомерными амбициями, Александр Михайлович! К чему Японии нынче этот остров и все новые проблемы, с ним связанные?
— Вы правы, ваше величество! У Японии, слава богу, хватает проблем и без Сахалина. Но не забывайте о той же Британии, государь! Об Америке, о Франции и прочих европейских державах! Угольные месторождения Сахалина весьма велики, между тем в портах Тихоокеанского побережья дефицит этой «корабельной крови» настолько велик, что там едва не дерутся за очередь к бункеровке! Я лично нисколько не сомневаюсь в том, что за спиной Японии, претендующей на юг острова, выстроились в очередь многие державы! Они только и ждут момента ослабления российского влияния и авторитета, чтобы перекупить у Японии права на освоение природных богатств острова Сахалин и попутно запереть Россию в Татарском проливе. Нам никак нельзя терять сей остров, государь!
— Так и не будем терять, Александр Михайлович! Примем посла, его верительные грамоты, с Божией и твоей помощью начнём интенсивные переговоры с японским микадо… Дома и стены помогают, вспомни, светлейший!
— Не знаю, государь! — проворчал Горчаков. — Не знаю! Вернее, не уверен насчёт родных стен: совершенно очевидно, на мой взгляд, что предложение японского правительства возобновить переговоры по Сахалину именно в Петербурге, столь далёком от Токио, не есть ошибка или дружеская уступка микадо. Я почти уверен, что столь великая отдалённость места переговоров от предмета территориального спора явится ещё одной, на сей раз существенной причиной затягивания переговорного процесса!
— Ну, полно, полно, князь! Ты находишь общий язык с такими упрямцами, как Бисмарк — неужели не сумеешь «переговорить» азиатов, только-только вышедших на международную дипломатическую арену?
— Вы мне льстите, ваше величество! Или вот ещё, вспомнил, кстати! Накануне визита нашего гостя я освежил в памяти впечатления от посещения Японии разных людей, в том числе и наших. Японцы, к примеру, очень не любят говорить слово «нет». Отказать человеку, который что-то просит у японца, для последнего всё равно, что расписаться в своём бессилии — так, по-моему. И в ответ на просьбу, которая совершенно не затруднит европейца ответить решительным отказом, японец начнёт вилять, уходить от прямого «нет». Или пообещает выполнить — но не сделает. Это и в быту, государь, создаёт немалые трудности. Порождает проблемы, ежели не конфликты. А уж в дипломатии, коль скоро такой способ поведения будет туда привнесён, и вовсе трудно будет с ними общий язык найти…
