— О-о, мы случайно познакомились месяц назад в Париже, ваше величество!
— Весьма похвально, господин Берг! Послу наверняка не хватает в нашей столице добрых знакомств и хороших друзей! Желаю вам приятно провести у нас время! — Александр, прикоснувшись бокалом к бокалу Берга, встал и направился в сопровождении скорохода к соседнему стол.
Глава седьмая
— Ну, вот, совсем другое дело! — Берг склонил к плечу голову и несколько озорно, по-птичьи, поглядел на стоящего перед зеркалом человека. — Так вы, господин Эномото, покатили в Париж мундир заказывать! Верите ли теперь, что лучшую мужскую одежду «строят» всё-таки у нас, в России?
— Моя ошибка была простительной, господин Берг! Париж — центр мировой моды, об этом знают даже в далёкой Японии, — Эномото пошевелил плечами, повернулся к зеркалу боком. — Прожив в Голландии и Швейцарии шесть лет, я много раз слышал именно об этом. Но насчёт военных мундиров — совершенно с вами согласен!
— Да и этот статский сюртучок очень даже неплохо на вас сидит, уверяю вас! Конечно, записной щёголь моментально укажет вам разницу между парижским и петербургским кроем — но вы-то, господин Эномото, не из таковских! Сами говорите: не хотите выделяться в толпе!
— Вы правы…
Японец расстегнул сюртук, скинул его на кресло и сел напротив гостя, задумчиво барабаня по колену сильными, чуть сплющенными на концах пальцами.
Молчание затягивалось, но Берг уже почти привык к этой странной особенности своего азиатского друга — внезапно замолкать посреди разговора и глядеть куда-то вдаль, словно сквозь стены и даже сквозь время. «Отмолчавшись», Эномото обычно встряхивал головой, словно просыпаясь или стряхивая с глаз пелену и, как ни в чём ни бывало, продолжал беседу с того места, на котором умолк перед этим.
Однако сегодня у японца вид был особо рассеянным. Берг был готов поклясться — не столько рассеянным, сколько мрачным или подавленным. Спрашивать о причинах расстройства собеседника — обычная история в российском обиходе — японца не следовало. Берг за несколько месяцев этой странной дружбы уже успел уяснить, что подобные расспросы являются своего рода вторжением в личное пространство Эномото. К этому японцы относятся весьма щепетильно. Так же, как к физическому прикосновению — как однажды рассказал ему сам Эномото, даже вполне дружеский хлопок по плечу или обычное в русской офицерской среде обнимание давно не видевшихся друзей для японца было бы весьма болезненным «вторжением».
Помолчав несколько минут, Эномото, как всегда, слегка встряхнул головой, перевёл глаза на собеседника:
— Вы знаете, господин Берг, что очень долго моя страна была закрытой для всего иноземного. Но сейчас мы привыкли носить европейскую одежду не только в путешествии, но и у себя дома. И всё же признаюсь вам, друг мой: и военному мундиру, и статской одежде европейца я предпочитаю традиционный японский наряд воина.
— Даже при том, что у нас, в Петербурге, гораздо прохладнее, чем на вашей родине? Кимоно, кажется? Друг мой, хотел бы я поглядеть на вас в этом «халатике» на петербургских улицах зимой, в метель и под ужасным ветром с залива! Вернее, никак не хотел бы! — рассмеявшись, поправился Берг. — Под это ваше кимоно и летом-то, наверное, изрядно поддувает…
Берг открыл было рот, чтобы проиллюстрировать своё предположение обычной в армейской среде присказкой насчёт необходимости беречь в холод «нижний мужской этаж», однако вовремя прикусил язык. Как-то отреагирует на грубый солдатский фольклор щепетильный японец…
— Для холодного времени года у японцев есть не только кимоно, господин Берг! Под него надевается нижнее белье примерно такого же покроя, набедренная повязка — она именуется фундоси. Мы можем дополнить облачение широкими штанами-хакама. Их же надевают для верховой езды… Кстати, в стародавние времена хакама было принято обязательно надевать перед визитом к сёгуну — причём такой длинны, чтобы штанины волочились по полу! Угадайте-ка, для чего это было нужно, господин Берг? Я немного подскажу вам: это было нужно, прежде всего, сёгуну…
— Ничего себе подсказка! Целая головоломка! Я представить себе не могу, что за дело было вашему сёгуну до чьих-то длинных штанов, волочащихся по полу.
— Не буду вас мучить: считалось, что в таких штанах труднее внезапно наброситься на сёгуна, чтобы убить его. И во всяком случае, труднее убежать после покушения, буде таковое произойдёт! — рассмеялся Эномото.
Берг посмеялся вместе с ним, отметив, однако, что и смех-то сегодня у японца был каким-то невесёлым.
Чёрт бы побрал этот проклятый азиатский менталитет, ругнулся про себя Берг. Чёрт бы его побрал — у человека явные неприятности, а спросить его об этом, чтобы помочь, плечо подставить другу — не моги! Вслух же он решил продолжить лёгкую дискуссию на тему национальной одежды:
— И все равно, господин Эномото, вы меня не переубедите: традиционное японское одеяние не слишком удобно и в быту, и в бою, как мне кажется! Рукава одеяния широкие, штаны-хакама и широкие, и длинные — запутаться ведь можно в критическую минуту!
Японец поглядел на собеседника долгим пристальным взглядом. Потом снова рассмеялся:
— Как-нибудь я продемонстрирую вам, друг мой, одежду воина не на картинке, а на себе! И вы убедитесь, как можно в считанные мгновения приготовиться к бою. Хакама одним движением подтягиваются и затыкаются изнутри за пояс. Рукава при помощи тасуки
[37], протянутого через них, моментально укорачиваются и тоже подтягиваются. Дайсё
[38] мы носим, если вы обратили внимание, режущей стороной кверху — так что молниеносный удар можно нанести прямо из ножен.
— Да-да, я помню, вы как-то упоминали об этом, мой друг.
— Вы приятный слушатель и, позвольте вас так назвать, ученик, господин Берг! Вы с таким явным удовольствием впитываете всё, что я вам рассказываю о Японии, её обычаях и традициях, что не только не утомляете меня своими расспросами, но и внушаете гордость за мою страну!
— Вы мне льстите, друг мой! А как же другой ваш заинтересованный слушатель? Его величество государь? Он весьма часто приглашает вас — и в Зимний, и в Петергоф, и в Царское Село. Имейте в виду, господин Эномото, столь явно выражаемая симпатия императора возбуждает в его окружении нездоровую ревность!
— Вы же знаете, Берг, я никому не навязываю своё общество. В том числе и его величеству, императору Александру. Но ему, как и вам, тоже интересна моя страна, её культура. И он часами, бывает, расспрашивает меня о самых разных вещах. А вот государыня императрица, напротив, — Эномото понизил голос. — Вот ей наши долгие беседы с её венценосным супругом явно в тягость. Она кусает губы, часто хмурится, задумывается о чём-то… Сначала я относил такие знаки на свой счёт, предполагая, что государыне неприятно видеть за одним столом с собой человека другой расы. Я даже дерзнул как-то обратить на это высочайшее внимание и высказал намерение пореже бывать при дворе…
