— Потому что у вас есть невеста, — отшутился японец. — Впрочем, если серьёзно, то вас в этих домах вряд ли примут, Берг: вы им неинтересны. Персонал этих домов, скорее всего, состоит на жалованье вашего МИДа. И их интересуют не плотские утехи, и даже не доходы от таковых, а дипломатические секреты. Значит, вы предлагаете «Буфф», Берг?
— Да. Кстати, там вторую неделю выступает неподражаемая Гортензия Шнайдер, звезда парижской оперетты
[41]! На её премьерные спектакля, наверное, смогли бы попасть только вы, в вашем дипломатическом статусе. Да и насчёт сегодня я не уверен, друг мой…
Японец немного подумал и предложил:
— Давайте сегодня просто покатаемся по городу, без какой-либо определённой цели.
— Не желаете на оперетку? Как вам будет угодно! К вашим услугам! Верхом? В вашем экипаже?
— Пожалуй, что в экипаже. В мундире вид у меня слишком официальный, а в традиционной японской одежде с двумя мечами — слишком экзотический. Всякий раз, когда я выбираю японское платье, получается, что не я обозреваю вашу прекрасную столицу, а она меня, — улыбнулся Эномото. — И вы сегодня в статском, как я вижу!
Он хлопнул в ладоши, вызывая слугу: к колокольчику, обычно употребляемому для этих целей, он за несколько месяцев пребывания в русской столице не привык или не желал привыкать. Отдав распоряжение об экипаже, Эномото извинился перед гостем и отлучился переодеться.
Поджидая друга, Берг подумал о своей статской одежде и внутренне поёжился, представляя себе командирский разнос в том случае, если князю Кильдишеву кто-то скажет о том, что офицер его батальона грубо нарушает строжайшее предписание об обязательном ношении мундира. В статском гвардейские офицеры могли появляться на улицах и в присутственных местах только при наличии отпускного билета, либо за границей.
Уже на крыльце особняка, занимаемого Чрезвычайным и Полномочным Послом Японии в России на Дворцовой набережной, Берг мельком глянул на тёмные, наглухо зашторенные окна угловых комнат, поинтересовался:
— Как поживают ваш помощник? Господин Уратаро — здоров ли? А господина лейтенанта Асикага я вообще что-то не вижу в последнее время…
— Благодарю за беспокойство, господин Берг! Лейтенант Уратаро Сига здоров, он делает большие успехи в русском языке и очень помогает мне в текущих переговорах. Лейтенант Асикага Томео не принимает в переговорах непосредственного участия, у него… другие задачи. Признаться, я и сам его неделями порой не вижу! — криво улыбнулся Эномото. — Видимо, в ближайшие дни он ненадолго покинет Петербург и выедет в служебную поездку в Европу.
— «Видимо»? — удивился офицер. — Ваш сотрудник и подчинённый покидает посольство и страну пребывания, а глава дипломатической миссии ничего не знает об этом?
— Господин Асикага через несколько дней ненадолго отбывает из Петербурга. Вот и всё, что мне положено знать, друг мой! — снова вымученно улыбнулся посол. — Вы же офицер, Берг, и должны понимать: полученные приказы не обсуждаются!
— Как раз это я вполне способен понять, — вежливо кивнул Берг. — Моё удивление, если позволите, вызвано другим. Ваше посольство, как, впрочем, и всякое другое, проходит по линии министерства иностранных дел. Не так ли?
— У нас оно называется министерство внешних связей, — мягко поправил Эномото. — Впрочем, суть одна, вы правы. Вас удивляет то, что один из сотрудников дипломатической миссии занимается делами, о которых не ведает её глава? Но ведь дипломатия многогранна, мой друг! Её можно уподобить сплаву стали, из которого выковывают японский меч: металл, по сути, один, а вот способы ковки, закалки, обработки и шлифовки придают одному клинку разные свойства…
— Очень образно и весьма поэтично, — похвалил Берг. — Однако, согласитесь: оружейный мастер, создавая катану, должен иметь представление о каждой мелочи процесса созидания! Что за меч получится, если помощник…
Подыскивая образное сравнение, Берг замолчал, морща лоб и шевеля пальцами. Эномото рассмеялся, увлекая друга к подъехавшей карете посланника.
— А вы тоже поэт, мой друг! И очень умный, и наблюдательный человек к тому же. Прошу в экипаж, Берг! По дороге мы закончим этот разговор, — последнюю фразу Эномото, почти не запинаясь, произнёс по-русски.
— За четыре месяца пребывания в России вы сделали большие успехи в освоении русского языка, — не удержавшись, похвалил друга офицер. — Не сочтите за лесть, но вы почти сравнялись со своим переводчиком, господин Эномото!
— Вы правы, господин Берг! В России я действительно успел освоить очень многое. Но вот чего я никак не могу освоить, так это умения отвечать сразу на несколько вопросов, — улыбнулся углами рта японец.
— Простите великодушно.
— Вы, господин Берг, не будучи русским по крови, тоже имеете это обыкновение — впрочем, совершенно простительное: задавать сразу несколько вопросов. Так вот, насчёт господина Асикага. Видите ли, Берг, клановость общества в Японии — его основа. То, что лейтенант Асикага по своему происхождению принадлежит к отнюдь не дружественному мне клану — ерунда! Это в полной мере могло быть нивелировано другим японским обыкновением — чинопочитанием и законопослушанием. Гораздо хуже другое: то, что непосредственный начальник лейтенанта Асикага — предводитель враждебного мне клана. Тем не менее именно этот предводитель рекомендовал императору Мэйдзи назначить меня посланником в Россию! Он не мог, не должен был этого делать — но сделал! Почему? Этот вопрос мучит меня с самого первого дня моего назначения! Лейтенант Асикага — глаза и уши своего господина, министра Сайго Такамори. Иногда лейтенант представляется мне змеёй, внимательно и хладнокровно наблюдающей за своей жертвой перед тем, как сделать смертельный бросок. Но я не понимаю — чего он ждёт?
— Может быть, ваши враги ждут вашей ошибки на переговорах? Или подозревают вас в том, что вы можете намеренно предать интересы своей родины?
— Если бы меня подозревали в этом, вряд ли я вообще получил бы это назначение, друг мой! Нет, тут что-то иное… Но что именно?
— Но, Эномото, если дело обстоит так с самого начала, для чего вы вообще согласились ехать в Россию?
— Не сочтите за обиду, господин Берг, но, чтобы понять японца, нужно быть им. Я заметил, что старшие начальники в Европе, отдавая приказания или распоряжения, всегда мотивируют их. В нашей стране делается не так! Мы получаем приказы и выполняем их. Что же касается мотивации, то мы сами должны догадываться о конечной цели сильных мира сего. Но ни в коем случае нельзя спрашивать их об этом!
