Японцу ничего не оставалось, как с помощью свалившегося как снег на голову попутчика заказать у агента место в Берлинском экспрессе. Вернувшись на дебаркадер вокзала, Асикага Томео всё же отверг приглашение Берга скоротать время за картишками или беседой в одном купе. Сославшись на лёгкое недомогание, он поспешил откланяться и юркнул к себе в купе первого класса, хотя до отхода поезда было ещё не менее получаса.
Ничего, бормотал себе под нос Берг, терпеливо прогуливаясь по дебаркадеру в ожидании сигнала отправления. Ничего, азият мой ненаглядный! Не сбежишь никуда, покуда гвардейский сапёр «пути отхода неприятеля» прикрывает!
Бежать японец, видимо, никуда не собирался, однако избрал иную тактику «уклонения от неприятеля». Он так и просидел до тройного удара колокола в вагоне. Не выходил он и на трёх небольших станциях по дороге в Берлин, хотя на каждой из них поезд стоял по часу и более. В Берлине, где пассажирам предстояла пересадка на экспресс, деваться ему было некуда, пришлось выйти — чтобы тут же попасть под «опёку» того же Берга, нарочно позвавшего к вагону лишнего носильщика.
Здесь «нездоровье» японца продолжилось. Уклонившись от предложения вместе поужинать в привокзальной ресторации, он вновь уединился в своём купе. Свет в его окне тоже вскоре погас. Справившись у вагонного кондуктора относительно станций по маршруту следования, Берг узнал, что ночью их поезд делает только три короткие остановки, а во Франкфурт прибывает утром. Там предстояла длительная стоянка и пересадка пассажиров в другие вагоны с колёсными парами под русскую рельсовую колею.
На франкфуртском вокзале попутчики, как и предполагал офицер, вновь встретились. Асикага с неохотой, но согласился составить Бергу компанию за завтраком.
От мяса Асикага решительно отказался и заказал у кельнера рыбу. Берг с любопытством наблюдал, как японец долго и неуклюже тыкал трёхзубой вилкой в тарелку, а потом, извинившись, всё же достал из саквояжа завёрнутые в салфетку палочки для еды. Ими он орудовал столь ловко, что Берг, неоднократно обедавший ранее со своим другом Эномото и знакомый с хаси, всё же не мог не восхититься…
Отказавшись по завершению завтрака от вина и кофе, Асикага лишь спросил у кельнера стакан холодной воды и, судя по всему, вновь намеревался сослаться на спасительное «недомогание» и отделаться от назойливого русского спутника. Тут Берг и решился объявить:
— Господин Асикага, у меня к вам есть весьма серьёзный разговор. До отправления нашего поезда примерно полчаса — не желаете ли прогуляться по саду? Там, я полагаю, нам никто не помешает.
Если Асикага и хотел возразить, то не нашёлся. Помедлив, он аккуратно завернул в салфетку свои хаси, уложил в саквояж, щёлкнул замком и поднялся.
В аллее чахлого садика листья осин уже были тронуты холодной рукой осени и, казалось, ждали только первого порыва ветра, чтобы с готовностью слететь с ветвей и упасть на землю. Берг вздохнул:
— Не буду ходить вокруг да около, господин Асикага. Я знаю, что вы испытываете к его высокопревосходительству господину Эномото враждебные чувства. И более того, намереваетесь погубить своего соотечественника… Молчите, я ещё не закончил, извольте дослушать, господин Асикага! Так вот, вы не можете не сознавать, что, погубив Эномото, вы одновременно ставите крест и на переговорах, ради которых вы с ним проехали через полмира и уже в Санкт-Петербурге потратили пять месяцев времени. Поскольку я, как вы знаете, являюсь личным другом господина Эномото, то имею право знать причину такой ярой враждебности.
Японец повернулся к Бергу всем корпусом в самом начале его монолога, а дослушав, чуть поднял в удивлении брови:
— Вы сошли с ума, любезнейший? Что вы несёте, господин Берг?
— Не отрицайте! Мне всё известно! Расставшись со мной в Амстердаме, вы поехали дальше, в Париж. Там вы встречались с полковником Жюлем Брюне из военного министерства, а когда он ответил отказом на предложение, показавшееся ему сомнительным, то вам пришлось искать отставного сержанта Буффье. Тот, к сожалению, оказался более покладистым, более глупым или более жадным. Потом у вас была встреча с газетчиком из враждебного России скандального еженедельника. Назвать вам гостиницу, в которой вы останавливались в Париже? Сумму, которую вы заплатили Буффье за его японские мемуары? Рассказать, какие фотографии вы храните в стальной шкатулке, которая запирается ключом, висящим на вашей шее?
Поражённый, Асикага сделал шаг назад и схватился за грудь, словно проверяя, здесь ли драгоценный ключ. Берг, заложив руки на спину и раскачиваясь с носка на пятку, ждал.
Асикага всё же быстро пришёл в себя от неожиданной атаки и презрительно улыбнулся:
— Вы считаете приемлемым для дворянина и русского офицера устраивать эту буффонаду со слежкой, подглядыванием в замочную скважину, подслушиванием? Да ещё по отношению к иностранному подданному, находящемуся под защитой дипломатического иммунитета и Российской короны? Фи, господин Берг! Я непременно доведу эти возмутительные инсинуации до Министерства двора Его Императорского Величества и Министерства иностранных дел России, любезнейший! Не думаю, что там вас похвалят за ваше «усердие»! Скорее уж наоборот: мне кажется, вы будете иметь большие неприятности!
— Да хоть до господа Бога доводите! Или кому вы там у себя молитесь в Японии? Не отвлекайтесь, господин Асикага! Я обвиняю вас в злоумышлении на моего друга и вашего непосредственного начальника, его высокопревосходительство Чрезвычайного и Полномочного Посла Японии Эномото Такэаки! И жду ваших объяснений по сути выдвинутых весьма серьёзных обвинений! Отчего вы готовы провалить переговоры, начатые в Санкт-Петербурге по инициативе японской же стороны? Отчего вы так ненавидите господина Эномото, моего друга? Если вы чувствуете себя обиженным или оскобленным им, я готов дать за своего друга немедленное удовлетворение!
— Вот как? — недобро усмехнулся Асикага. — Вот как? Такая щепетильность в вопросах дружбы делает вам честь, господин Берг! Хотя, с моей точки зрения, вся эта поднятая вами суета оскорбительна сама по себе. Вы бесцеремонно лезете не в свои дела. И я готов наказать вас за эту бесцеремонность — но позже, позже, господин Берг! Всему своё время — так, кажется, говорят в Европе? Что же касается моих отношений с господином Эномото и мотивов моих поступков, то снова повторю вам: это не ваше дело! И я не обязан давать вам каких бы то ни было отчётов в своих действиях!
— Почему позже? — в бешенстве крикнул Берг, делая шаг вперёд. — А я должен ждать, пока вы не сделаете своего грязного дела?! Да, мне нет забот до вашей маленькой Японии и её жалких потуг выторговать никчёмный остров у края материка. Провались вы вместе с этим островом — слёз лить не стану! Зато мне есть дело до чести и благополучия моего друга — и я не позволю вам погубить его! Я требую удовлетворения немедленно, любезный!
Асикага сдерживался из последних сил. Он смертельно побледнел — от крыльев носа до костяшек сжатых в кулаки пальцев. Дыхание со свистом вырывалось через узкую щель стиснутых губ.
Бежали мгновения, к японцу начало возвращаться спокойствие. Он перевёл дыхание, разжал кулаки и чуть пошевеливал пальцами, возвращая в них нормальное кровообращение.
