— Потому что не нашли, — пожал тот плечами.
— Правильно! А почему не нашли? Неужели потому, что в списках Варшавской полиции так много докторов? Или потому, что никому не пришло в голову проверить лечебные заведения при монастырях? — японец в упор поглядел на собеседника.
— Насчёт умения искать ничего сказать не могу, господин вице-адмирал: увы, слишком далёк от полицейской области. А вот насчёт монастырей есть одно соображение! Вы человек в России, так сказать, новый. Всего не знаете…
— Какое соображение? Чего я не знаю?
— Царство Польское, или Привислинский край — это часть Российской империи. Откровенно говоря, я бы назвал эти области занозой в теле нашего государства. Знаете, другая вера, множество проблем в отношениях… Да и история российская, откровенно говоря, весьма богата памятью на обиды, причинённые поляками. Словом, и у русских, и у поляков нет больших оснований любить друг друга без памяти! В Польше давно уже грезят отделением от России, господин вице-адмирал. К тому же чуть больше десяти лет назад в царстве Польском вспыхнуло восстание за независимость от России, которое было подавлено — многие, даже в России, считают, что излишне жестоко подавлено.
— И вы полагаете, господин Белецкий, что тамошняя полиция не слишком… усердна в поисках?
— Ваше предположение имело бы право на существование, если бы речь шла о розыске поляка, убившего русского офицера, — криво усмехнулся Белецкий. — Но это не так. К тому же ключевых постов в управлении Привисленским краем поляки не занимают, насколько я знаю. А вот католическая церковь — это уже, как говорят у нас, «теплее»! Это непримиримый враг всего русского, православного! Церковные конфессии вообще неохотно сотрудничают с властями, а уж если речь идёт о католиках и их отношении к «православным угнетателям, гонителям веры и поработителям» — тут о сотрудничестве не может быть и речи! Да и русские власти после осложнения отношений и варшавского восстания стараются не давать поводов обвинять их в каком-либо притеснении католиков.
— Понятно. Значит, ключ к поиску Берга — тот самый доктор! Он поляк, господин Белецкий?
— Скорее, польский еврей. Погодите, да ведь у меня осталась его визитная карточка! — спохватился Белецкий, нащупывая в кармане смокинга бумажник и лихорадочно роясь там. — Экий я простофиля! Правда, там нет адреса — но фамилия и наименование заведения указаны. Вот она!
ПОХОРОННОЕ И РИТУАЛЬНОЕ ЗАВЕДЕНИЕ № 1 В ВАРШАВЕ!
доктор медицины и патологоанатомии Яков Шлейзер
и мастер обрядовых услуг Тадеуш Заболоцкий
ОБРАТИТЕСЬ К НАМ — и ВАШИ ПЕЧАЛИ СТАНУТ НАШИМИ!
Наши усопшие выглядят живее тех, кто следует за их гробом!
Эномото взял протянутую визитку, прочитал написанное, перевернул на обороте карточки был аналогичный текст на немецком языке — и тоже без адреса.
— Вот и ответ на мой вопрос, господин Белецкий — почему полиция не смогла до сих пор найти доктора. Его искали в больницах, среди частнопрактикующих медиков с патентами. А доктор Шлейзер — совладелец похоронного заведения. Патологоанатом, судебный врач, устанавливающий причины смерти людей.
— Пожалуй, вы правы, — согласился Белецкий. — Но их всё равно найдут — это всего лишь вопрос времени. Наш государь — очень настойчивый человек. К тому же «нерадивость» тех, кому монарх доверил ответственные посты, ставит его в неловкое положение и перед вами, и перед Японией, и перед Европой. Ещё день два — и государь начнёт гневаться. Как говорят у нас, головы полетят. Усилия в поисках будут удвоены или утроены, кому-нибудь придёт в голову светлая мысль. А то и наш еврейский доктор, убоявшись ответственности за «укрывательство», придёт к властям с покаянием.
Эномото кивнул, в задумчивости постукивая ребром визитки по перилам балкона.
— Вы имеете право знать подоплёку этой истории с погибшим японцем, господин Белецкий. Я был послан в Россию моим императором, а Асикага — враг микадо и всего нового, что происходит сейчас в Японии. Говоря образно, Асикага был бомбой в багаже моего посольства — бомбой, которая должна была взорваться в нужный момент. Я подозревал нечто подобное ещё до отъезда в Россию. Я догадывался, что поездка Асикага в Европу после получения тайного приказа из Японии — тоже неспроста. Мой друг Мишель Берг чувствовал моё подавленное настроение и несколько раз пытался вызвать меня на откровенность, предлагал помощь. Но я не считал себя вправе перекладывать собственные проблемы на него — и молчал. Тогда Мишель решил действовать сам: он поехал за Асикага в Париж, выследил его и убедился, что документы в шкатулке погубят меня. Единственной возможностью отнять эти документы и спасти меня был поединок с Асикага… И Мишель решился на этот самоубийственный поступок, господин Белецкий!
— Почему же самоубийственный? — решил возразить Белецкий. — Мишель был храбрый офицер! И уже имел опыт боевых сражений в Туркестане, дважды награждён за отвагу.
— Армейская сабля против японского меча? К тому же Асикага был признанным мастером клинка у нас на родине. У Мишеля не было ни единого шанса победить, господин Белецкий! — вздохнул Эномото. — Даже если бы случилось такое чудо — за причинение смерти иностранному дипломату Мишель попал бы под следствие и в тюрьму! Меня, правда, он бы спас в любом случае… Это поступок истинного самурая, господин Белецкий! Поступок настоящего друга…
— Я понимаю ваши чувства, господин посол, — Белецкий был потрясён.
— И это ещё не всё! — усталым жестом остановил собеседника Эномото. — Обнародование документов из шкатулки не только дискредитировало бы меня, но и нанесло бы оскорбление вашему императору — особенно после того, как он приблизил меня к себе. У его величества Александра II не было бы другого выхода, кроме как минимум выслать меня из России. Переговоры с Японией были бы сорваны, отношения между нашими странами надолго испорчены…
— Но зачем всё это нужно было вашим врагам, ваше высокопревосходительство?
— Главной целью их удара был не я. И даже не престиж Александра II. Всё перечисленное нанесло бы непоправимый ущерб его величеству микадо. Скомпрометировало бы его и в Японии, и в Европе. И наверняка позволило бы главному заговорщику прийти к власти в стране, развязало бы императорской оппозиции руки в проведении той политики, которую они навязывали нашему народу. Теперь вы понимаете цену поступка моего друга, Мишеля фон Берга? Понимаете, почему мне так важно найти его?
— Понимаю, господин вице-адмирал. Но доктор… Доктор Шлейзер со всей определённостью заявил мне при встрече, что Миша Берг, скорее всего, не жилец на этом свете…
— После услуги, оказанной мне русским офицером фон Бергом, я должен до конца своих дней опекать тех, кто был дорог моему другу! Я должен разыскать его могилу и отдать ему посмертные почести. У меня нет права на жизнь, если я не сделаю это. Понимаете ли вы, господин Белецкий?
Ручка театрального бинокля, который Эномото всё время машинально вертел в руках, глухо треснула и сломалась. Японец невидящим взглядом смотрел на кровь, капающую из пораненной острым краем металлической оправы ладони. Белецкий выхватил из кармана платок, протянул собеседнику.
