* * *
Саграда Фамилия, Каса-Мила, Каса-Батльо… славься, Гауди! В полдень Лора дает нам короткую передышку на Пласа-дель-Соль; мы сидим за столом (вполне устройчивым) с целым набором тапас и графином таррагоны. Стая юных смуглых официантов скользит между столиками с грацией тореро. Марго очень интересуется корридой, но потом, когда за кофе уже заплачено, настаивает на походе во Дворец каталонской музыки.
Лора решает отколоться так же решительно, как до того руководила:
– Я повезу близнецов в парк Цитадели.
Мальчишки разыгрались, и изучать вместе с ними акустику Дворца музыки значит превратить ее в какофонию.
– И я с тобой, – внезапно говорю я.
– Ты точно уверена, мам? – удивленно спрашивает Марго. – Дворец музыки еще красивее Саграды!
Впрочем, она не настаивает и тащит за собой отца и Валентина. Не успели они отойти, как я слышу, что Оливье шепчет ей:
– Может, она там уже побывала.
* * *
Этан и Ноэ так мгновенно осваиваются в парке Цитадели, словно они тоже «там уже побывали», и сразу же бросаются к попугаям. Моя рука стискивает сквозь ткань сумки камень времени. Это стало настоящей манией, с которой я не в силах бороться. Как только передо мной возникает прошлое… Открытка… Несколько слов…
Моей прекрасной ласточке с каменными крыльями…
Пока близнецы забавляются, распугивая птиц, я выспрашиваю у Лоры, нет ли новостей от моего друга – да-да, того, что в больнице. С той минуты, как я прилетела в Барселону, меня терзает отсутствие совпадений. Ни одного колченогого стола. Ни одной кошки на площади Сан-Кугат. Ни единого намека во всех разговорах. И какое-то зловещее предчувствие нашептывает мне, что Илиан умер или при смерти, что прошлое рассыпается в прах, а все предыдущие случайности были последними его обломками. Лора успокаивает меня так бережно, словно это я – ее дочь, и не задает никаких вопросов.
– Все хорошо, мама. Мартина и Каро следят за его состоянием круглые сутки и, если заметят хоть малейшее ухудшение, сразу же мне сообщат.
* * *
Вечером, после ужина, состоявшего из паэльи и пасты, мы располагаемся на ночлег в двух комнатах маленького отеля-пансиона «Каррер де Геркулес», в двух шагах от площади Сан-Жауме. Валентин, Лора, Марго и близнецы спят в гостиной, предоставив спальню нам с Оливье. И протестовать бессмысленно – она такая тесная, что еще одна кровать там просто не поместится.
Оливье сосредоточенно изучает книгу о Гауди на испанском, обнаруженную в гостиной. И я снова восхищаюсь его усилиями не испортить нам праздник. Он покорно тащится за остальными, интересуется музеями, участвует в общей беседе – и это Оливье, который, когда я улетаю, может целыми днями молча пилить, строгать и обтачивать древесину. Меня одолевают угрызения совести. Я должна быть на высоте.
– Хочу придумать какую-нибудь программу для близнецов, – говорю я, просматривая путеводитель Lonely Planet. – Они не выдержат, если мы будем все время таскать их по бутикам и музеям.
Оливье захлопывает книгу:
– Я хочу извиниться, Нати.
Ничего не понимаю. Извиниться – за что?
– Прости, Нати, – продолжает Оливье. – Прости за Дворец музыки. За намек, который я высказал Марго.
И тут я вспоминаю его слова на Пласа-дель-Соль.
Может, она там уже побывала.
Всю свою жизнь Оливье оберегал наших дочерей. Превыше всего он ставил уважение к их детской наивности, к их неведению. И уж конечно, не здесь изменять этому принципу.
Не здесь и не сейчас.
Я придвигаюсь к нему на кровати, чтобы обнять. И легонько целую в губы.
– Это я должна извиняться. Не повезло нам. Лора и Марго могли выбрать любой другой город…
– Они же не знали. Ладно, поговорили, и хватит. Кончено, Нати, забудем это.
Оливье безупречен. Можно ли любить безупречного человека?
Полчаса спустя моя завтрашняя программа готова, у Лоры не будет выбора. Завтрак на рынке Бокерия, чтобы близнецы вволю поели фруктов, затем парк Гуэль, чтобы показать им керамических чудищ и пряничные домики, а потом возвращение на Рамбла, чтобы полюбоваться мимами.
Скажите спасибо бабуле!
* * *
Лора все приняла безоговорочно. Неужто ее мать еще пользуется авторитетом?
Наевшись дыней, персиками и киви, Этан и Ноэ затеяли игру в прятки между колоннами парка Гуэль, опасливо поглядывая на ужасную гигантскую саламандру. После этой прогулки им обещан пляж. Мужчины нас покинули: Валентин отправился в Эшампле – подобрать майки в магазине Umtiti et Messi для близнецов (у них уже есть костюмчики арлекинов из Перпиньяна). Оливье пошел вместе с ним, хотя я сильно подозреваю, что он тут же, за углом, расстанется с зятем. Марго обследует каждый закуток парка Гуэль, вооружившись смартфоном и продолжая сессию селфи, которые пригодятся впоследствии, когда она вернется сюда уже студенткой, одна, и будет играть в «испанскую гостиницу»
[105].
Сегодня впервые со дня нашего приезда у меня легко на душе. Ни разу за все утро я не подумала о нависшей надо мной угрозе и уже перестала проверять свой мобильник ежесекундно, делаю это всего лишь каждые десять минут. Или пока все же каждые пять? В любом случае реже, чем касаюсь своего камня времени. Я даже не знаю, от кого именно жду сообщения. От Фло? От Жан-Макса? От Шарлотты? С самого Лос-Анджелеса у меня нет никаких новостей… но от кого мне их ждать? От Улисса? Или даже от Илиана? Мой номер записан в его мобильнике – ведь Илиан успел принять вызов. Ил…
– А ну-ка, фотку! – кричит Марго.
Это к нам подошли Валентин и Оли, первый несет пакет с логотипом футбольного клуба «Барселона», где лежат красные с золотом футболки, второй – красивую коробку от Desigual.
– Все вместе! – командует Марго.
Мы послушно садимся, тесно прижавшись друг к другу, на волнистую скамью верхней площадки парка. Марго вручает свой смартфон проходящему мимо корейскому туристу. Валентин напрягается и бдительно следит за ним, готовясь броситься следом, если тот вздумает смыться. Кореец щелкает как одержимый, пока у него буквально не вырывают из рук аппарат. Разглядываем снимки. Почти на всех я сижу в профиль, наблюдая за террасой внизу, словно ожидаю момента, когда все гуляющие вдруг застынут как по волшебству.
Увы, такие моменты никогда не повторяются! Нет в нашей жизни волшебства. Одна унылая действительность, которую можно преобразить только в мечтах.
– Ну все! Теперь на пляж, кашалоты! – кричит Марго, хватает под мышки близнецов и кружит их.
Мальчишки восторженно хохочут под обеспокоенным взглядом матери. Я слежу за вертящейся вихрем Марго и двумя ее племянниками, пока у меня не начинается головокружение. Я вспоминаю этот парк двадцать лет назад, вспоминаю Илиана на этой же скамье и свое признание, которое вырвалось у меня в окружении замерших статистов.
