– Где моя жена, говори, жирный боров!
Улисс не способен ответить, он захлебывается кровью. Последним усилием он поворачивает голову к открытой двери палаты 117, пытаясь встретиться взглядом с Илианом.
– Что ты задумал, мерзавец? – кричит муж Натали.
Где-то звучат шаги, испуганные крики. Одна из медсестер зовет на помощь. Улисс плюется кровью, она растекается в лужу на светлом линолеуме, и он лежит, уткнувшись в нее носом.
– Ни… ничего, – бормочет он наконец. – Я… я все… все отменил… Никто… никто не умрет…
С обоих концов коридора к ним спешит целая армия медбратьев и санитаров.
Оливье не отказывает себе в удовольствии пнуть лежащего на полу человека, когда тот пытается поднять голову и позвать на помощь. Ботинок врезается Улиссу в висок. Оглушительный взрыв в голове продюсера переходит в громкий гул, и сквозь него он слышит – в непрерывном повторе, словно этот удар испортил пластинку в его мозгу, – одни и те же, одни и те же слова:
Никто не умрет…
Никто не умрет…
Оливье как будто успокоился, но санитары все-таки приближаются к нему с некоторой опаской.
Никто не умрет…
И в этот миг продюсер чувствует на себе тяжелый взгляд. Куда более яростный, куда более страшный, чем все полученные удары. Взгляд, который распинает его.
В проем открытой двери на него смотрит Илиан.
Собрав последние силы, он приподнялся на несколько сантиметров, с трудом оторвав голову от подушки. И Улисс понимает, что Илиан все слышал, все видел. Что он понял, кем был тот лихач. Его покровитель, крестный Шарлотты, старый друг, братец.
Глаза Илиана несколько долгих мгновений прожигают Улисса до мозга костей, до самого сердца, потом, словно тот не заслужил даже этого взгляда, Илиан слегка поворачивает голову и смотрит на человека с окровавленными кулаками, стоящего в коридоре.
Илиан понял, кто избивал его убийцу. Кто отомстил за него. И находит силы улыбнуться.
А Оливье смотрит сквозь него, словно Илиан уже превратился в призрака.
Илиан безмолвно молит о прощении. О любом знаке понимания, во имя любви к женщине, которой они обладали. Оливье может подарить ему хотя бы это, ведь он выиграл. Он жил с ней. Он будет жить с ней и дальше.
Нечеловеческим усилием Илиан еще чуть-чуть приподнимается, и его губы шепчут какие-то слова. Несколько слов, которых никто не услышит.
Яростным пинком Оливье захлопывает дверь палаты 117.
60
2019
Лора совсем извелась, стоя перед запертой дверью. Ей кажется, что она стучит уже целый час. Это ужасно забавляет Этана и Ноэ – они вместе с мамой колотят в деревянную дверь маленькими кулачками.
Все тщетно!
В доме явно никого нет.
Ни мамы, ни Шарлотты.
Я в Шаре… улица Освобождения, 36… Дом Илиана… Илиана Ривьера.
Может, она уже уехала? Или еще не приехала?
Что ты творишь, мама?
Ноэ надоела дверь, и он решает испробовать кулачки на брате – может, хоть тот отреагирует? Получилось! Но одновременно и Этану пришла в голову та же удачная мысль – они же близнецы! И мальчишки начинают колошматить друг дружку, сперва со смехом, потом со слезами. Лора со вздохом разнимает их.
Ну отзовись же, мама!
– Стойте здесь, мальчики! И не смейте хватать камешки! Мама пойдет к машине, узнать, не прислала ли бабуля сообщение.
Лора бегом преодолевает тридцать метров, отделяющие ее от машины, открывает заднюю дверь и наклоняется, чтобы достать смартфон. Но тот не подает признаков жизни.
Господи, да она же забыла выключить мультик про ослика Тротро, и телефон разрядился.
«Ладно, – думает Лора, – только без паники! Сейчас посажу мальчишек в машину, вернусь в Сержи и позвоню маме с домашнего телефона, а если понадобится, вернусь в Шар. Не торчать же здесь целый вечер с этой буйной парочкой дикарей!»
Лора оставляет дверцу машины открытой и готовится позвать близнецов: «Этан, Ноэ, быстро сюда, мы уезжаем!» – но не успевает открыть рот, как из дома доносится крик. Не мяуканье, не лай, на этот раз сомневаться не приходится – это человеческий крик.
Этан и Ноэ наконец угомонились и теперь рвут одуванчики, растущие вместе с другими сорняками между плитами дорожки. Может, крикнул один из них? Нет, Лора готова дать руку на отсечение, что кричал взрослый!
Значит, внутри, в доме, кто-то все-таки есть! Но ведь она так колотила в дверь, что кулаки заболели. Может, там кто-то заперт? Или крепко спал, а потом внезапно проснулся и заорал с перепугу?
Лора захлопывает дверцу машины и ищет глазами мальчишек. Они уже отошли от дома и занялись составлением букета из веточек шалфея и вереска. Лора с умилением глядит на своих детей. Близнецы! В два раза больше шалостей! Но и в два раза больше цветов для дорогой мамочки!
Лора снова внимательно оглядывает дверь и вдруг хлопает себя по лбу. Поглощенная наблюдением за детьми, она колотила в дверь, не заметив звонка. Как она могла не увидеть? Вот же он – простой, самый что ни на есть банальный звонок!
Лора огибает съезд в гараж и идет по узкой дорожке в конец сада, где братья уже оборвали все цветы. Может, мама сидит в подвале и перебирает вместе с Шарлоттой старые бумаги и вещи? Или на чердаке? Может, они слишком поглощены воспоминаниями о прошлом и не услышали стука? Она представляет себе, как Шарлотта вытаскивает из коробок детские рисунки, читает стихи, сочиненные для воображаемой мамы, показывает ей сокровища, хранимые с самого раннего возраста, – кукол, украшения, камешки, самодельные амулеты… Теперь Лора понимает причину молчания: те двое улетели в прошлое. Со скоростью света.
Ну и денек! Лора погружается в размышления. Мама и Шарлотта… неужели они помирились?
Лора очень надеется на это. Они с Шарлоттой мгновенно признали и приняли друг друга – так, словно всю жизнь провели вместе. Лора даже осмелилась пошутить: «Тебе повезло, девочка, знала бы ты, сколько раз я мечтала пожить без мамы!» И обе рассмеялись.
Лора бросает последний взгляд на близнецов, которые с увлечением исследуют дубовую изгородь в конце участка, и подходит вплотную к двери.
Она еще продолжает улыбаться, когда ее палец касается звонка.
И в следующий миг все —
небо,
дом,
сад,
стены,
каждый пучок травы,
каждый цветок,
каждый камешек, —
все взлетает,
кувыркаясь перед глазами.
Когда померкнет свет ликующего дня
И в саван смертный превратится простыня,
А стены дома – в стенки гроба,
Что нам останется от счастья и огня?
И где мы будем оба?
Когда иссякнут наши слезы, боль и страх,
Когда рассыплется в могиле смертный прах,
Когда забуду я тебя, а ты меня,
Что нам останется в гниющих стенках гроба
От нашей страсти, от любви и от огня?
И где мы будем оба?
61
2019
– Мама! – кричит Ноэ.
