Ни кондиционера тебе.
Ни асфальта.
Когда Джонни в первый раз появился из леса, завсегдатаи умолкли и даже забыли про стаканы. С десяток мужчин смотрели на него, как на привидение, что, рассудил Джонни, было вполне объяснимо. За ним не было ничего, кроме пятидесяти квадратных миль болот и лесов. Молодой. Белый. Не обращая внимания на любопытные взгляды, он прошел между столиками и стульями и оказался в той самой единственной комнате, где и положил локти на деревянную стойку.
– Ты, может, заблудился? – сказал стоявший за стойкой высокий крепкий мужчина в линялой рубашке и джинсах, испачканных свиной кровью и жиром.
– Со мной такого не бывает. – Джонни положил на стойку двадцатку. Бармен взглянул на нее.
– Ты откуда?
– Оттуда.
Он показал – и тут наступил момент, когда все могло пойти по-другому. Еще секунду бармен смотрел на чужака, потом оглядел комнату, встретившись взглядом с каждым, кто там был. Прошла минута или чуть больше. Бармен пожал плечами, а когда мужчины вернулись к прерванным занятиям, выудил бутылку из металлического ящика за баром.
– Имя есть?
– Джонни.
– Не торопись, – сказал бармен, и этим, к счастью, все кончилось.
Джонни было тогда семнадцать.
Совершеннолетия он не достиг.
* * *
Теперь все было иначе. Джонни стал своим – изгой, один из них, белый парень, бедняк, как и остальные.
– Привет, Леон. – Он кивнул здоровяку-бармену. – Как дела?
– Не жалуюсь.
Джонни облокотился о стойку. Часы показывали двадцать минут пятого. Снаружи были заняты только два столика. Леон поставил на стойку «Ред страйп»
[13].
– Налей бурбона, – сказал Джонни. Бармен перевернул стаканчик и плеснул унцию «Джим Бим». – И себе.
– Идет. – Леон налил виски в другой стаканчик и чокнулся со стаканчиком Джонни. – За скрытое от глаз.
Традиционный для старого бара тост не имел никакого отношения к призракам или духам. С миром за рекой заведение Леона связывал один-единственный мостик, благодаря чему через него прокручивались нелегальные делишки. Контрабандная выпивка. Краденые сигареты. Леон помогал почти во всем, за исключением того, что имело отношение к наркоте или мафии. За беспокойство он брал свою долю, и все шло путем, пока не привлекало внимания.
– Вопрос, – сказал Джонни, и Леон осторожно кивнул. За шесть лет он не задал ни одного вопроса. – Болото.
– А что такое?
– Люди, которые там жили. Что можешь рассказать?
– У нас об этом не болтают. – Бармен прислонился к стойке. – Джу-джу
[14].
– Серьезно?
Здоровяк кивнул, и Джонни пришлось скрыть удивление за глотком пива. Жизнь не баловала Леона, и склонности к суевериям за ним не замечалось.
– Почему ты в это веришь?
Бармен побарабанил пальцами по стойке и посмотрел за спину Джонни, в сторону реки и леса. Ему определенно было не по себе.
– Знаешь, почему я обслужил тебя в тот день, когда ты пришел сюда в первый раз?
– Нет.
– Интересно было на тебя посмотреть.
– Что ж такого интересного?
– Ты был мне интересен, как и любой, кто приходит с той стороны. – Леон кивнул в сторону Пустоши и, взяв с раковины полотенце, принялся протирать стойку. – По-твоему, сколько мне?
– Пятьдесят?
– Пятьдесят семь. За столько лет человек многому может научиться. Что-то видит сам, что-то узнает от тех, кому доверяет. И отец мой таким же был. Смышленым. Осторожным. Всю жизнь этим заведением управлял. Я и вырос-то здесь.
– Ты к чему ведешь?
– Большинство клиентов пользуются мостом. – Леон наклонил голову, и Джонни взглянул на старый, помеченный ржавчиной узкий мост. – С той стороны не приходил никто. Там нет дорог. Нет домов, нет людей, и делать там нечего. – Он налил себе в стаканчик, выпил. – По болоту никто не ходит. Этому меня мой старик учил. Никто туда не ходит, и никто о нем не болтает.
– Из-за джу-джу?
– Слово это особенное, не для невежд. – Леон плеснул себе еще. – К тому же ты слишком уж белый.
* * *
Еще минут десять Джонни сидел в баре, потягивая неспешно пиво и размышляя о Пустоши, девушке в церкви и Уильяме Бойде. Он знал, зачем тому понадобилась земля. Бойд заходил на его территорию с полдюжины раз, и однажды Джонни следил за ним целых три дня. Днем держался подальше, ночью подходил ближе, надеясь постичь некую глубинную, сокрытую истину. Многое из того, благодаря чему Хаш Арбор был особенным местом, даже теперь, по прошествии нескольких лет, оставалось для Джонни загадкой. Может быть, Бойд знал что-то еще, какую-то причину. Но все ночные разговоры сводились к трофеям, размерам и сравнению охоты с бизнесом. Им требовалась кровь, победа и – обязательно – трофеи.
– Леон. – Джонни поднял пустую бутылку, и бармен тут же выудил из ящика другую. – Можно воспользоваться твоим телефоном?
Леон скинул крышку открывалкой размером с собственный кулак.
– У тебя нет своего сотового?
– Да здесь, наверное, и приема нет…
Здоровяк хмыкнул и поставил на стойку аппарат. Черный, старый и тяжелый, как камень.
– Только постарайся покороче. – Он отошел в сторону.
Джонни набрал номер сотового своего лучшего друга.
* * *
Джек принял звонок в тесном коридоре возле конференц-зала на девятом этаже. Здесь было прохладно, но он потел.
– Не самое лучшее время.
– Хочу встретиться с тобой у Леона.
Джек отошел в сторонку от собравшейся толпы, нашел тихое местечко у окна с видом на город.
– Меня у Леона не очень-то любят.
– Им не нравится костюм и немецкая машина. В этом вся разница.
Джек облизал сухие губы и взглянул на дверь конференц-зала. Лесли уже была там. Как и все партнеры.
– Послушай, когда я сказал, что время не самое лучшее…
– Ты знаешь что-нибудь о племяннице Луаны Фримантл?
– Племяннице? А что такое?
– Неважно. Поговорим, когда приедешь.
– Насчет времени…
– Приезжай, когда сможешь. Я подожду.
Трубку повесили. Джек посмотрел на телефон.
Недопонимание между друзьями случалось редко, а если такое и случалось, то благодаря прямодушию Джонни.
