– К завтрашнему дню? – Прокурор даже не потрудилась скрыть сомнение, и оно явственно прозвучало в ее голосе. – Это все преждевременно.
– Бонни, послушай…
– Хочешь обвинить Мерримона, не имея заключения о причине смерти? Не смеши меня. Даже если ты ошибешься в сущей мелочи, это будет цирк.
– А ты знаешь, сколько звонков мы получили за последние два часа? Репортеры. Инвесторы. Мэр. – Разволновавшись, Клайн оттолкнулся от стола. – Десять минут назад приземлился частный самолет. Ясно, что прилетели менеджеры фонда, юристы и родственники – все, кто рассчитывает на удачу. Вот это цирк так цирк. А завтра будет еще хуже.
Несколько секунд Бонни смотрела на шерифа из-под полуопущенных век. Уилларда Клайна она знала очень давно. Умный мужчина, хороший шериф. Но сейчас он что-то скрывал.
– Я что-то пропустила?
Шериф взглянул на Тома Ли. Капитан пожал плечами.
– Ладно, Бонни. Думаю, Мерримон заговорит, если ты позволишь мне подержать его здесь.
– Объясни.
– Парень плохо переносит заключение. И это еще мягко сказано. Я не знаю никого, кто чувствовал бы себя за решеткой хуже, чем он. Лишение свободы действует на него и психологически, и физически, как абстиненция, но в тысячу раз сильнее. Чтобы понять, надо увидеть, но это сильно. Сорок восемь часов – и он расколется, как стекляшка.
– Мы говорим о сыне Клайда Ханта.
– О пасынке.
– Неважно. Клайд – один из нас.
– Об этом никто не забывает, но речь идет о мертвом миллиардере. Обычные правила здесь не действуют. – Шериф помолчал. – Люди будут спрашивать, почему Джонни Мерримону еще тогда, в первый раз, не предъявили обвинение в покушении на убийство.
– Бойд сам не хотел, чтобы мы предъявили такое обвинение, – рассердилась прокурор, сдвигаясь к краю стула. – И показания он давать отказался. Ты знаешь это не хуже меня.
– Да, знаю. Но жители округа Рейвен не знают. И уже завтра утром люди начнут задавать вопросы. Разве это нельзя было предотвратить? Разве ты не могла остановить убийцу?
– Черт бы тебя побрал, Уиллард…
– Ты сама понимаешь, что так оно и есть. Когда парнишка расстрелял лагерь Бойда, ты поступила правильно. Пострадавший не захотел давать показания, не хотел суда. Будь Бойд на пляже в Монако, никто не усомнился бы в правильности твоего суждения. Но он не на пляже. Он на столе в морге с объеденным наполовину лицом.
Бонни села поудобнее. Увы, шериф прав. Где деньги, там давление, внимание, ожидания. Разложив «за» и «против», она пришла к выводу, что в любом случае будет выглядеть не лучшим образом.
– Ты в самом деле думаешь, что это сделал парнишка?
– Практически уверен.
– На сто процентов?
Шериф сложил пальцы домиком.
– Он никак не мог найти тело случайно.
Бонни взглянула на часы – начало шестого.
– Можешь поторопить судмедэксперта?
– Вскрытие проводит Трентон Мур. Он, наверное, единственный медэксперт, которого не поторопишь.
– Больно уж все тонко, Уиллард…
– Парень сломается.
Бонни побарабанила пальцами по столу. Она не любила политику, но не могла ее игнорировать. Джонни уже стрелял один раз в Бойда, и вот теперь тот мертв. Признание внесет ясность, и цирк закроется, не начавшись.
– И все-таки этого недостаточно.
– Сорок восемь часов. Он сломается.
Она уже начала отвечать, но остановилась, когда в дверь постучали.
– Говори, – поторопил ее шериф. Стук повторился.
– Извини, Уиллард. – Прокурор поднялась. – Если ничего больше нет, тебе придется его освободить.
– Что значит «больше»?
– Причина смерти. Надежный свидетель. Более убедительный мотив. Чего-то из перечисленного будет достаточно.
– Бонни, подожди, – почти умоляюще произнес, поднимаясь, шериф. И взорвался после третьего стука. – Да что там, черт возьми? Что?
Дверь приоткрылась, и в щелочку Бонни увидела форму и лицо белобрысого помощника с мятой, морщинистой кожей и блекло-голубыми глазами.
– Извините, шериф. Не хотел вам мешать…
– В чем дело?
– Подумал, вы захотите знать. Раз уж здесь окружной прокурор и…
– В чем дело? Выкладывай.
– Ну, здесь Луана Фримантл. – Помощник с извиняющимся видом ткнул большим пальцем за спину. – Говорит, что знает, почему Джонни Мерримон убил того миллиардера, Уильяма Бойда.
* * *
Все переменилось в считаные минуты. Отношение. Язык тела. Как будто накатила волна. Первым ее увидел Джек.
– Что-то случилось. – Он кивнул, и Клайд тоже поднялся. Люди за стеклом негромко переговаривались и поглядывали в их сторону. Никто не улыбался и не смотрел Джеку в глаза. – Что-то не так.
Бонни Басби несла ответ на своих плечах и в морщинах постаревшего лица. В мертвую зону за стеклом она вторглась, словно военный корабль, задержалась на секунду, чтобы сказать шерифу что-то напоследок, и направилась к вестибюлю за металлической дверью. Джек посмотрел на Ханта и увидел на его лице отражение своей тревоги. Тот знал прокурора. И все понял.
– Что? В чем дело?
– Подожди.
Джек ждал, но ожидание давалось тяжело. Пройдя через дверь, она посмотрела на Клайда. Только на Клайда.
– Мы предъявляем Джонни обвинение в убийстве Уильяма Бойда.
– Шутишь.
– Шериф считает, что он может скрыться. Думаю, оснований достаточно. Мне очень жаль.
Джек вздрогнул, как от удара в лицо. Клайд отреагировал так же и замер, открыв рот и глядя на прокурора потухшими глазами.
– Бонни, пожалуйста…
– Я оказываю тебе любезность, сообщая об этом. Больше сказать ничего не могу.
– Это как-то связано с самолетом, только что приземлившимся в окружном аэропорту? – Бонни поджала губы, и Клайд понимающе кивнул. – Ясно. Большие деньги, большое давление…
– Насчет меня ты ошибаешься.
– Политика – чертовски грязный бизнес. Разве я не прав?
Прокурор отвернулась и, наткнувшись взглядом на Джека, посмотрела на него так, словно видела впервые.
– Вы кто?
– Адвокат Джонни.
– Хм…
Этим «хм» она показала, что не принимает его в расчет. Джеку такое высокомерие не понравилось.
– Извини, Клайд. Знаю, он тебе как сын…
– Не как сын. Сын. И он этого не сделал бы. – Прокурор снова поджала губы. Рядом с Хантом она казалась совсем крохой. – Помоги мне понять.
