– Какие беспорядки?
– Извините, сэр. Никто не входит, никто не выходит. Это все, что я могу сказать. Можете подождать. – Дежурный кивком указал на ряд пластиковых стульев, и Хант начал закипать.
– И сколько, черт возьми, ждать?
– Пока шериф не скажет.
Хант сдержал сердитые слова, но руки у него уже дрожали. Забрав из ящичка оружие, он остановился у выхода и обернулся.
– Ты же понимаешь, что это чушь собачья?
«О чем это он?» – подумал Джек.
– Если объявлен локдаун…
– Нет никакого локдауна. Просто шериф нас не пускает. Старый трюк.
– Зачем ему это?
– Время. Хочет выиграть побольше времени наедине с Джонни.
* * *
Двумя этажами ниже никакого времени не было. Свет то загорался, то гас, но это не имело значения. Джонни смотрел на стену, но едва видел ее. Он дотронулся до пола и ничего не почувствовал. Изоляция давила, тревога нарастала; усиливались головная боль, беспокойство, напряжение в груди. Джонни подтянулся. Ладони скользили по стене. Сердце билось неровно. Он попытался сглотнуть – и не смог вдохнуть.
Ты уже делал это раньше.
Сможешь и сейчас.
Слова бились эхом в голове. Перебирая руками по стене, он прошел от одного угла до другого.
Камера была безжизненной коробкой, дырой, отнявшей у него вещи, которые он любил.
Ничто не вечно.
Ничто не длится всегда.
Он подумал, что это ложь, но в серой зоне прозвучали шаги. Скрипнул металл.
– Готов поговорить?
Джонни сказал себе, что голос принадлежит шерифу. Словно прибой, он то накатывал, то отступал. Джонни обогнул еще один угол и увидел жесткие глаза и старческое лицо.
– Нечего… – Он закашлялся и ощутил во рту вкус рвоты. – Мне нечего сказать.
– Ты не выйдешь отсюда, пока не поговоришь со мной. – Джонни покачнулся. – Давай, сынок, говори. Я тебя не слышу.
Джонни отыскал взглядом лицо и засмеялся.
Говори.
Он уже кричал.
* * *
К тому времени, как шериф пришел в следующий раз, Джонни обошел камеру 967 раз. Он уже посчитал. Шесть шагов, потом четыре. Шесть и четыре.
Пустота.
Гроб.
Когда металл снова скрипнул, Джонни ощутил движение воздуха и вместе с ним – запах пота, кожи и кофе. Он покачнулся. Самый приятный за все время запах и самый на данный момент реальный. Потом металл скрипнул снова, и Джонни остался один в пустоте. Он прикусил язык и ущипнул себя. Дрожь прошла по телу. Его трясло и трясло, пока не заболели мышцы, а потом он закрыл глаза и двинулся по периметру камеры.
Тысяча сто раз.
Две тысячи.
В какой-то момент Джонни, сам того не замечая, остановился. А когда очнулся, обнаружил, что все еще стоит на ногах. Сколько насчитал? Он не помнил, сбился со счета, и это была еще одна потеря.
Джонни снова двинулся вдоль стены, бормоча в тишине.
Один…
* * *
Хант и Джек стояли на тротуаре, когда позвонил судмедэксперт.
– Клайд, это Трентон Мур. Получил твое сообщение.
– Трентон, слава богу… – Детектив кивнул Джеку, стоявшему возле полицейской машины. – Спасибо.
– Не благодари. Дело это не твое, так что детали обсуждать не могу.
Хант сжал пальцами телефон.
– Тогда почему звонишь?
– Потому что знаю тебя пятнадцать лет. Потому что ты просил позвонить.
Хант зажмурился, сжал переносицу и сказал себе, что Трентон – друг и что в такого рода делах есть правила. Сейчас все это было неважно.
– Мне нужно что-то еще.
– Знаю.
– Тогда говори.
Линия повисла паузой. Шорох шин. Далекая музыка.
– В два часа у меня встреча с Бонни и шерифом в офисе окружного прокурора. Тебе бы тоже надо быть там.
– Бонни не согласится.
– Тогда будь там к концу совещания.
– В два часа. Господи, Трентон… Это же полдня.
– Я веду семинар в Чейпел-Хилл. Раньше двух вернуться не смогу.
Детектив посмотрел на бетонную коробку, думая сразу обо всем: шерифе, долгих часах ожидания и мальчишке, который стал ему почти как сын.
– Новости плохие или хорошие? – Снова пауза на линии. – Пятнадцать лет, Трентон. Ты же сам сказал.
Вздох.
– Если это выйдет наружу, я буду все отрицать.
– Ты мне только главное…
– Даешь слово, что будешь молчать?
– Да, Трентон. Ну же… пожалуйста.
Последняя, самая страшная пауза.
– Твой парень убить его не мог. Исключено.
* * *
Закончив разговор и дав отбой, Трентон Мур положил телефон на сиденье рядом с собой. А если серьезно, неужели действительно могут уволить из-за телефонного звонка? Шериф – человек недалекий, прокурор от правил ни на шаг не отступит. Любой из них двоих способен устроить скандал, если кому станет известно об этом фактически серьезном нарушении протокола. Порядок инстанций. Хронологический порядок документации. Концепции не такие уж несхожие.
Дело на первом месте.
Но Клайд Хант больше чем друг. Он – образцовый полицейский, честный малый, человек, достойный восхищения. Когда Трентон только прибыл в округ Рейвен – худощавый, близорукий молодой человек, только что из дома, – Хант был одним из немногих, кто не смеялся над его шепелявостью, мягкими манерами и своеобразным чувством юмора. Другие копы отличались разве что грубостью и жестокостью, но не Клайд. Теперь, пятнадцать лет спустя, они были друзьями. Обедали вместе раз в месяц, иногда пили кофе по утрам.
Трентон включил радио, выехал на автостраду и повернул на север.
Ради Клайда он пожертвовал бы многим.
И, может быть, уже пожертвовал.
Прошел еще час, прежде чем Трентон доехал до Чейпел-Хилл и нашел нужное здание на территории медицинского центра университета Северной Каролины. Группа была обычная, ничем не отличающаяся от многих других, но мысли разбегались, и несколько раз он ловил себя на том, что повторяется. На обратном пути Трентон думал о вскрытии, взволновавшем его до потери сна. Он помнил, какой испытал шок, какой ощутил холод и как сидел неподвижно, пытаясь разобраться в своих открытиях. Сколько раз проведенное вскрытие заставляло его усомниться в науке, к которой он относился с почтением и уважением? Сколько раз испытывал суеверный страх? Ответ пришел, тревожный в своей простоте. Дважды. Два раза его посещали сомнения в границах рационального мышления. Два раза за десять лет.
