«Такова наша жизнь, – сказали ей. – И таково наше бремя».
Старухи пытались утешать и объяснять, но Луана не желала их слушать. Ей было пятнадцать. Она хотела жить в мире с телевизором, кондиционером и чистенькими, прилизанными парнями вроде тех, которых видела однажды на дороге за болотом. Больше всего Луана хотела убежать от жутких давящих снов.
И вот теперь они нагрянули к ее дочери.
– Кри?
Луана постучала в дверь, но ответа не последовало. Три дня дочь избегала ее, то скрываясь на крыше, то прячась в своей комнате. Единственными звуками, которые производила затворница, были крики, когда она спала, или всхлипы, когда просыпалась.
– Милая…
Окно в комнате было плотно зашторено, лампы погашены. Кри сидела в углу комнаты, подтянув к груди колени и часто-часто дыша. Издалека ее можно было принять за кучку старого тряпья. Луана опустилась рядом и приложила ладонь к щеке дочери. Жар и пот. За полуопущенными веками проглядывали белки. Сон овладел ею.
– Ох, детка… Нельзя мне было посылать тебя туда.
Какой-то непонятный звук сорвался с губ Кри, но дыхание не сбилось, не замедлилось. Девушка дрожала и стонала, и Луана переживала вместе с ней. Тот же кулак в груди, та же слепота и страх. Луана взяла дочь за руку и вздрогнула, когда та закричала, задергалась и забарабанила пятками по полу, а глаза у нее закатились. Луана попыталась удержать ее, но девушка отбивалась, царапалась и сопротивлялась как могла. И тогда мать тоже издала безумный крик и, спрятав слезы, которые жгли ей лицо, обняла свое дитя.
* * *
Когда все закончилось и обе притихли, Кри положила голову матери на колени.
– Я схожу с ума.
– Нет, – прошептала Луана.
– Ты не представляешь.
– Ох, деточка… – Луана погладила дочь по волосам и виновато вздохнула. Она отправила дочь на болото не только потому, что так хотели старухи, но потому, что сама была молода, думала только о себе и увлеклась миром удовольствий, спиртного, автомобилей и красавчиков с гладкой кожей. – Нельзя мне было отдавать тебя им.
– Что со мной происходит?
– Тсс… Просто дыши.
Если б все было так легко… Кри дрожала и горела, и Луана знала, как ей плохо. В долгой схватке со сном минуты становились сражениями, а часы – войнами. А когда сон все же приходил, он редко приходил один. Старухи говорили, что сильные со временем приспосабливаются, но что Луана знала о силе? Она сама никогда не доводила начатое дело до конца и бежала от трудностей.
– Ты сильнее, чем думаешь, – сказала она, сама себе не веря. За три дня дочь потеряла в весе, глаза ее впали, джинсы едва держались на бедрах.
– Зачем ты здесь? – Кри поднялась и прошла к кровати. – Ты же никогда не приходишь ко мне.
– Я здесь потому, что мы не такие уж разные, как ты думаешь.
– Ну да.
– Хочешь поговорить о том, что происходит?
Кри горько рассмеялась, как будто всхлипнула.
– С тобой? Нет. Даже не притворяйся.
– Может быть, я помогу…
– Не поможешь.
– Кри…
– Просто оставь меня в покое.
Она опустилась на матрас, и Луана положила руку на мокрое от слез дочери колено.
– Я никогда не была хорошей матерью…
– Ты никакой матерью не была.
Луана согласно кивнула.
– Я уйду ненадолго. Ты точно не хочешь, чтобы я осталась? Мы можем поговорить. Я ведь тоже была когда-то в твоем возрасте.
– Передавай привет своим приятелям в баре.
– Милая…
– Ты же вроде куда-то собралась…
Луана молча кивнула. В коридоре она на мгновение прикоснулась ладонью к двери, потом прошла в свою комнату и оделась: отложила халат, отставила шлепанцы, поправила волосы и нашла скромное платье, подходящее к ее простеньким туфлям. Собрав в сумочку имеющиеся деньги, еще раз взглянула на бутылку, но из квартиры вышла, так и не прикоснувшись к ней. Трудно, но самым трудным было не это. Остановившись у квартиры напротив, она постучала и даже попыталась изобразить улыбку, когда дверь открыла хмурая соседка.
– Ты за кого себя выдаешь? В церковь собралась?
Луана смущенно разгладила платье. Надо же, женщина, по соседству с которой она прожила десять лет, никогда не видела ее в чем-то другом, кроме халата, короткой юбочки или треников.
– Мне нужно воспользоваться твоей машиной.
Соседка затянулась сигаретой.
– Ты же пьяна.
– Не более, чем ты.
– Может быть, но машина-то моя.
– Давай не сейчас, Тереза. Обойдемся без твоей обычной ерунды.
Тереза рассмеялась. Женщина иногда решительная и жесткая, в прочих отношениях вялая и ничем не примечательная, за исключением ясных, сияющих глаз. Время от времени они выпивали на двоих в одной или другой квартире и раз в неделю встречались в местной пивнушке за сигаретой и стаканчиком. Они были подругами в том же смысле, как могут быть подругами две сокамерницы.
– Дело важное. Мне нужна машина.
– Куда поедешь?
– На восток. На несколько часов.
– Нет.
– Это для дочери.
Тереза прищурилась, так что ее мраморные глаза почти закрылись. Машине было тридцать лет, и стекло в правом окне заменял кусок пластика. Стоила она несколько сотен баксов, но, с другой стороны, Луана была ее единственной подругой…
– Ладно. Я сама тебя отвезу.
* * *
Поездка из Шарлотт получилась долгая и гремучая. Пластик хлопал по раме и потрескивал, из дыры в полу тянулся выхлопной газ. В первый час Тереза несколько раз пыталась завязать разговор, но у Луаны не было настроения.
– Поверни здесь. Следующее шоссе на восток.
Чем дальше от города, тем меньше встречалось машин. Восемь полос сократились сначала до четырех, потом до двух, и, наконец, осталось только узкое черное шоссе, пролегавшее через сосновый лес и песчаные холмы, которое и привело их в округ Рейвен.
– И какого черта мы здесь делаем?
Тереза распечатала вторую пачку ментоловых сигарет. Слева мигал огнями город, но они проехали мимо и покатили через открытую местность с небольшими домами и высушенными солнцем полями.
– Мы с тобой давно знакомы, – сказала Луана. – Ты обо мне почти все знаешь. Про разводы. Про тюрьму. Но это другое. Об этом я говорить не могу.
– Почему?
– Потому что ты мне не поверишь.
– Ну конечно, – недоверчиво отозвалась Тереза, но Луана не стала ни извиняться, ни объяснять. Вдалеке показалась стена леса. Еще дальше за ней виднелись холмы.
