Глава 5
— Ало… К-Карина… — трясусь от страха и холода, — Нужна т-твоя помощь.
Подруга ответила лишь с двадцатого гудка. Вялым, пьяным голосом.
А я, прячась в каких-то грязных кустах, в соседнем районе, в которые выбрасывают мусор, тряслась и заикалась так, что зуб на зуб не попадал.
Из меня текло, как из крана. Дождь всё лил и лил, усиливаясь с каждым часом.
— Сонька? Это ты?? — буркнула, видать, пьяная в стельку.
— Хто там? Очередной т-трахаль? Ик. — Какие-то помехи, матерщина, мужской, прокуренный бас. — Ты сёдня моя, шлюха, до самого р-рассвета! Я ж, нах*й, заплатил.
— Заткнись, долба*б. Подруга моя. — Связь постоянно обрывалась. Видимо, этот мат был адресован не мне. — Что т-такое?
— Прости, наверно не вовремя. — В трубке послышалась какая-то возня, пара шлепков, два грубых «бл*ть» от Карины, и быстрые, хлюпающие толчки. — Я из дома убежала. Навсегда н-наверно. — Продолжаю трястись, стучать зубами. — С матерью сильно поругалась. Мне некуда идти.
— ОХ ТЫ Ж БЛ*ЯЯЯ! — заорала в трубку, задышав часто-часто, а мужик на заднем плане рассмеялся, ответив на мат коротко, и неэтично: «Ещё отсосёшь, шлюха, за удовольствие».
Шлепки, пыхтящие вздохи в телефон лишь усилились.
— Карина! — взмолилась, понимая, что она меня совсем не слушает.
— Да! Да! Даааа! — заорала так громко, что мне пришлось убрать телефон на расстояние вытянутой руки. Но вскоре затихла. А мужской голос, всё ещё продолжал что-то бубнить, разумеется, что-то с матами, неприличное.
Через пару секунд, она всё-таки вспомнила, что я, уже минут пять как на связи, «наслаждаюсь» их весёлой еблей.
— Так что такое? Хош приехать? Ну давай. Раз такое дело. — Вздохнула. — Только у меня тут маленько кавардак. Ничё?
— Ничего. Мне только переночевать. — Заскулила, помирая от дьявольского холода.
— Окей. Жду. Бай.
Конец связи. Монотонные гудки.
* * *
Через полчаса я уже стояла возле двери Карины.
Постучала.
Ещё раз.
И ещё раз.
Долго никто не открывал. А потом, когда я уже собиралась обустроиться на коврике, в коем-то веке услышала заветный щелчок замка.
Сначала было подумала, что ошиблась комнатой, но протерев глаза кулачками, таки узнала бывшую одногруппницу. Её волосы были чернее ночи и собраны в какую-то жуткую причёску в виде ирокеза. Лицо — заплывшее, с синяками под опухшими глазами, под которыми ещё и в придачу красовалась размазанная тушь. В носу и в губе поблескивал свежий пирсинг, а шея была увечена многочисленными гематомами, в виде засосов.
На тощее тело Карины был наброшен лёгкий, шёлковый халат, еле-еле прикрывающий пятую точку, с прожженными на ткани дырищами от сигарет.
Она пьяно улыбнулась, кивком приглашая внутрь и, шатающейся походкой, двинулась вглубь комнаты. Ноги девушки, покрытые синяками и ссадинами, заплетались на каждом шагу. В одной руке — бутылка с пивом, в другой — дымящийся бычок
Это была не ОНА. А, скорей всего, ОНО.
Какое-то жуткое существо, с планеты «Чужих», овладевшее моей, некогда доброй, миловидной подружкой с озорным блеском в глазах, яркими рыжими волосами.
У меня от шока даже челюсть отвисла. Ну прям «Звезда Улицы Красных Фонарей». Не иначе.
Только такая вся потасканная, пожмаканная.
Когда я вошла в комнату, то впала в ступор!
От её этого… «маленького кавардака». Но не успела я переступить порог комнаты, как тут же наступила на что-то скользкое и, кажется, липкое.
Меня затошнило вдвойне! Не только от запаха дешёвого курева, возможно даже наркотического, а и от того, что там, на грязном полу, не пометавшемуся годами, я обнаружила использованный гандон.
Взгляд вперёд — на убогой старенькой кровати, с подгнившими пружинами, со скомканными простынями, которые, видимо, стирали в прошлом году, похрапывая, как поломанный трактор, кверху пузом, с жирным, целлюлитным задом, развалился огромный тучный мужик, с рыжими волосами и такой же рыжей, курчавой бородой.
Подруга подошла к сопящему жирдяю, пихнула ногой в бочину, зарычав так жутко, что волосы на загривке дыбом встали:
— Пшёл на хер! Время вышло. Мы договаривались на три часа.
Жиртрест что-то промычал, лениво потянулся, перекатившись на бок, заставляя меня быстро повернуться к ним спиной, чтобы не увидеть отвратительный морщинистый стояк.
— Может в долг, пупсик? — гоготнул бородатый, почесав свое волосатое брюхо, — Один отсосик! А? Забацаешь?
— Вали, я сказала! Или Крокодилу позвоню.
— Всё, всё, валю! Базар окончен. — Скрип пружин, шелест одежды и звук застёгивающейся ширинки. — А эт кто? Видок со стороны жопки что надо! Подружка твоя? Она тоже шлюха?
Я покраснела, с силой сжав руки в кулаки.
— Вы в паре работаете? Почём у вас двойной анал?
— Ты чё, придурок, непонятливый? На х*й пошёл!
Я вовремя успела отскочить в сторону. Чисто интуитивно. Потому что в полуметре от меня пролетел тяжёлый, кожаный ботинок, а следом, кубарем, как колобок, покатился этот целлюлитный мудак.
Врезался в дверь и, матерясь, исчез в коридоре.
— Фух! За*бали вот такие вот уроды! Не обращай внимания, дорогая. — Выдохнув, Карина заперла дверь на замок, подобрала пачку купюр, которая выпала из штанов недоноска, быстро спрятала деньги под матрац. — Присаживайся. — Кивнула на трёхногую табуретку. Единственную, практически целую вещь, среди прочего поломанного хлама. — Чай, кофе? — Кивком указала на грязную гору немытой посуды, с остатками протухшей, позеленевшей еды, разбросанную на таком же трехногом столе.
— Нет, спасибо. — Аппетит напрочь пропал.
Пожав плечами, подруга плюхнулась на кровать, забросив ногу на ногу, собираясь закурить, как вдруг, за соседней стенкой заиграла громкая, бесноватая музыка, заставляя меня вздрогнуть, попятившись назад.
— Бл*ть! Совсем уже охуели?? — Карина вдруг подскочила на месте, будто её контузило, запрыгнула на кровать и принялась гатить кулаками по стене. — Только вздремнуть собралась. Устала, как проклятая! Да ещё и башка с утра разрывается! Вырубайте! На хер! Своё! Говно! — Верещала, как резанная, продолжая избивать стену руками и ногами, тем самым, ещё больше заставляя меня нервничать.
Похоже, в общаге комнаты были сделаны из картона, а те, кто строил здание, никогда не слышали о такой мелочи, вроде шумоизоляции.
В ответ на тумаки, послышались резкие маты. Не просто маты, а настоящие угрозы с кровавой расплатой.
Я уже всерьёз думала бежать из этой чёртовой клоаки как можно дальше, потому что хуже дня, после ареста любимого, я ещё не ведала.
