– Только бы не двое, – повторил следователь.
– Тупик, – Брёхин усиленно зачесал затылок. – Моё имя и фамилию в Управе теперь каждая телефонистка знает. Замучили. Я стараюсь убегать с утра из отдела, так они по рации находят. Интересуются уже, что нашли.
– Не пойму я наше начальство, – пожалел его Миронов. – По городу «висяки» гроздьями развешаны и ничего. Сходит с рук. А на наши головы один свалился, и поедом жрут.
– Я же тебе говорю, ростовские партийные боссы задолбали Боронина и Макса. Вот и весь расклад.
– Говорила мне Татьяна, не ходи, Коля, в юридический, а я не послушался.
– Выбор был?
– Да там, в Саратове, рядом совпартшкола, знаешь, каких орлов лепит за два года?
– И мне бы туда.
– Не прошёл бы.
– Это что же? Чем я хуже тебя?
– Там высоких берут, – Миронов выпрямился, – спортсменов и кудрявых.
– Какой же ты кудрявый?
– Зато симпатичный.
Они миновали центр, прошли следующую улицу и начали спускаться с высокого берега вниз к Волге. Там, где-то далеко внизу, маячила плавучая брандвахта для причала туристических теплоходов, где их должен был ждать на катере Пёрышкин.
– Город, это город, – вернулся к мучившей теме Миронов, – там сплошная урбанизация…
– Чего?
– О человеке никто не думает, никто не заботится. Собственное кресло, у чиновника пониже – постоянный стул. Вот все их помыслы, радости и печали.
– Жидкий, что ли? – съязвил Брёхин.
– У тебя будет жидкий стул, если Вельзевулова в ближайшее время не отыщешь и убийцу не найдёшь. Шанин тебе обеспечит.
– Нам только с мёртвой точки сдвинуться, – насупил брови капитан милиции, – но артистка молчит. Ты Михалычу доложил о сюрпризе?
– А его в прокуратуре нет.
– На обеде?
– Первый с утра вытащил его в райком. Зелезнёв обсуждает причины падения удоев молока. Всё районное начальство там штаны протирает, твой Шанин тоже голову ломает, за какие титьки бурёнку дёргать, чтобы молочка детишкам больше давала.
– Не с этого они начали, – прыснул Брёхин. – Им надо было за бугаёв браться. Их дёргать за известные места.
– Вот! – поднял палец Миронов. – Вот в чём смысл жизни. Я первого секретаря городского знал. Тот весь город отстроил. В передовиках ходил, знамёна, грамоты, всё такое.
– Строительное образование имел?
– Нет. Матерился так, что у грузчиков челюсти отвисали. Через каждые два слова.
– Жаловались на него, наверное?
– Может, кто и жаловался себе в карман, а тот планы и обязательства выдавал всегда с перевыполнением. И в героях ходил.
– Молодец, мужик.
– Не нам с тобой чета.
За разговорами они не заметили, как оказались на берегу реки у причала.
– Катер Пёрышкин здесь где-то паркует, – обвёл взглядом акваторию реки Брёхин.
– Катера нет нигде, – огорчился острый на глаз Миронов, – а твой Пёрышкин крыльями нам машет с причала.
Они подошли к инспектору.
– В чём дело, товарищ лейтенант? – строго спросил Брёхин. – Где боевая техника?
– Шанин отобрал, – нахмурился тот, – начальник милиции выехал в колхоз. Райисполком там после бюро выездное заседание проводит по сенокосу. Шаламов с ним уехал.
– На чём нас повезёшь? – скривился Брёхин. – Не вижу посудины.
– За пристанью «казанка», – мрачно буркнул Пёрышкин.
– Слушай, Вадим, я – пас. У твоего Пёрышкина не «казанка», а летающая тарелка. Он носится на ней, словно инопланетянин с железной задницей. Но мы-то люди, можно сказать, интеллигентные.
– Пёрышкин, он и есть Пёрышкин. Он пером над волной, орлом в небе. А чтобы мягко было, мы его проинструктируем. Другого всё равно ничего нет.
– Ты про Маркелыча, что же, забыл? – с тоской полез в «казанку» Миронов, но одной ногой ещё задержался на причале.
– Маркелыч здесь, – оживился капитан, – я его послал понятых добывать. Вдруг всё-таки останки покойного найдём.
– А на чём везти собираешься? – побелел Миронов. – На себе или под ноги бросишь? Ты что, Вадим, издеваешься надо мной? Знаешь, как я к этому отношусь!
– Найдём, кто повезёт! Что ты, как девушка перед первой брачной ночью?
– Порядок надо соблюдать, – нахмурился Миронов. – Всё продумать заранее.
– Ещё загвоздка у нас, Александрыч, – нерешительно выговорил Брёхин, видать, решил сразу вывалить неприятности. – Ругать меня будешь… Но…
– Мисюцкого опять нет?! – взвился Миронов. – Вот сукин кот! Говори ему не говори, так из города он и не вылезает.
– Войди в его положение, Александрыч, – пригорюнился и Брёхин. – Пацан совсем молодой. Года ещё не работает. Здесь жить негде. А в городе жена осталась. Главврач ему ни квартиры, ни денег не даёт, чтобы поднанять что-нибудь.
– Глупости. Не в деньгах дело, – не успокаивался следователь. – Молодая жена ему голову морочит. Вот он туда и бегает. Настоял бы на своём и перевёз в гостиницу. Никуда б и Курлыкин не делся, враз деньги бы нашлись. А ещё лучше, остался ночевать у какой-нибудь вдовушки, сама бы прибежала, строптивая. Не думает он, пустая башка, чем ему такие отлучки обернуться могут. Я его прошлый раз покрыл. Югоров всё меня допытывал, почему судмедэксперт отсутствовал при осмотре трупа? И Колосухин требовал докладную на него накатать. Тогда я его пожалел, но больше скрывать не стану.
– Александрыч… – взмолился было Брёхин.
– А ты молчи! Знаю я вашу дружбу, – Миронов завёлся, – спиртиком он тебя подкармливает время от времени. Слышал, любите вы на капоте машины принять по стопке, как труп откопаете. Однажды это очень плохо кончится для вас обоих.
– Их насмотришься, надышишься, такие переживание в душе рождаются!..
– Не юродствуй. Спиртом проблемы эти не решить.
– А зачем же он эксперту даётся?
– Себя беречь, чтобы заразу не схватить от неживого.
– Во! Сам же говоришь!
– Но не внутрь! И не в таких дозах.
– Чтобы надёжней. Ни одного микроба в свой здоровый организм.
– Хватит дурачиться, капитан.
– Ну, последний раз, Александрыч, – повис на следователе Брёхин. – Слово даю. Не случись бы этого, всё же обошлось, как обычно. Часто мертвяки нас радуют?
– Так и бывает. Закон подлости, – остывал Миронов.
– Куда от него денешься? – успокоил сыщик. – Справимся, а вот эта гвардия поможет.
И Брёхин кивнул на странную троицу, поднимающуюся на пристань. Впереди шёл егерь Фомин, за ним, будто привязанные верёвкой, как бурлаки, едва передвигали ноги два понурых мужичка в соломенных шляпах наполовину без полей и в закатанных до колен штанах. Вместо рубах у них, как у близнецов, висело их подобие абсолютно без рукавов и разодранные до пупков. Африканцы это были или наши, славяне, определить было невозможно, так как лица и тела их были темнее сажи, то ли от грязи, а может, от чрезмерного загара. Сверкали лишь белки глаз. Миронов решил проверить.
