– Не знаю, что и сказать, Александрыч, – отдышавшись, медленно заговорил он. – Не узнать. Одежду не вспомню, вроде та, а вроде и нет. Куртка похожа здорово, только вымокла, понятное дело, и замызгалась в грязи. Но дело даже не в ней. Лицо!
– Что с лицом? – округлил глаза следователь.
– Да нет его совсем, – егерь сплюнул и сморщился. – Сергеич, будь добр, дай ещё хлебнуть.
Брёхин уже держал наготове стакан, наполненный наполовину. Отхлебнув, егерь вздохнул полной грудью, прополоскал глотку ещё одним глотком водки.
– Маска какая-то, а не физиономия. Страсть! И, видать, глаза у него эти твари сничтожили, – Фомин погрозил птицам кулаком. Чайки дрались друг с другом из-за мелкой речной добычи, резвящейся у песчаной косы, хищно ударяя по воде крыльями, падая в воду камнями.
– А может, заплыло… распухло лицо-то. Не узнать мне.
– Езжай-ка ты за завхозом, – посоветовал ему Миронов. – Лагерь их здесь рядом. Он должен быть на месте. Как, говоришь, его звать?
– Рассомахин. Фока Савельич. Глазом он мучается до сих пор. Вчерась только общались.
– Вези его. Только артиста того психованного не бери.
– Лисичкина?
– Да. Боюсь я его. У него рука тяжёлая.
– Почему?
– Не нашёл бы он нам ещё один труп. – И Миронов с опаской кивнул на другую непонятную кучу нагромождений хвороста, намытого песка и всевозможного хлама рядом с утопленником.
– Да не похоже вроде, – засомневался егерь. – Я, правда, особенно не рассматривал, не до этого… А у Рассомахина, предупреждаю, Александрыч, глаз только один видит. Тот, второй, хоть он повязку и снял, раздуло совсем. А в больницу не едет. Боится. Его женщины лопухом лечат. Циклоп настоящий.
– Вези циклопа. Чёрт с ним! Только не того психа, – махнул рукой Миронов. – Он, во всяком случае, не ошибётся. Хозяйственный человек. Это народ наблюдательный.
– Раньше, при царе, – повеселел и Брёхин, – каждый дворник тайком на жандармов работал. Всё видел, всё слышал и всех знал. Вот чего нам сейчас для милиции не хватает. Потеряли верную сцепку с людьми. А такие возможности черпать оперативную информацию!
– Ты, Сергеич, смотрю, бутылку-то добил, – обернулся к Брёхину следователь.
– А при чём здесь это?
– А может, дамочек, Александрыч?.. – садясь в свою лодку и помогая выбраться Миронову на берег, спросил Фомин. – Уж очень плох вчерась был Фока.
– Это что же? Мадам Железнову и ту с зонтиком?
– Нет. Одну Екатерину Модестовну. Она серьёзная особа.
– Категорически против, – упёрся следователь. – Дамочку тогда отсюда – сразу в морг. Вези Циклопа! Больного ли, умирающего, но чтобы дышал и соображал.
– Хорошо. Я мигом. – И егерь завёл движок.
– Начальник! – в один голос заскучали аборигены, нацелившись на лодку егеря, которую Миронов и Брёхин, ухватившись за нос, пытались столкнуть с мели на быстрину. – Отпустил бы ты нас. Мы все бумаги подпишем. Как скажешь, так и будет.
– Будет так, как увидим, – рассердился Брёхин и цыкнул на мужичков. – А пока заминочка у нас. Так что, друзья, ведите себя тихо. Чтоб ни-ни!
– Отпусти, начальник, – ныли те, – видит Бог, сами уплывём. Думали, утопленник нормальный, а тут одни страсти. Так не договаривались.
– Это ваша почётная гражданская обязанность. Не любому я бы доверил. А вас двоих выбрал, – чётко заговорил Брёхин, хмуря брови. – Зафиксировать, так сказать, всё увиденное и услышанное здесь. Раскатывайте пока брезент под покойника, а для крепости духа вот, примите для начала.
И Брёхин мигнул Пёрышкину; тот ловко вытащил из шлюпки сумку и вытащил из неё ещё одну бутылку водки со стаканами.
– Ну, это другое дело, – усмехнулись разом мужички и присели на корточки тут же, рядом со шлюпкой.
Угостив понятых, сразу повеселевших и засуетившихся с брезентом, Брёхин с бутылкой подошёл к Миронову.
– Как, Александрыч?
– Я, как прежде, но, если ты настаиваешь, капитан, да Маркелыча теперь ждать придётся неизвестно сколько времени, пожалуй, укреплю дух и тело. Думаю, Шаламов поймёт, если что.
– Да к тому времени, когда возвратимся, всё выдохнется десять раз, – успокоил его Брёхин, и они, не торопясь, допили бутылку, перекидываясь редкими фразами и грызя сухую воблёшку, заботливо поданную им инспектором Пёрышкиным.
– Начальник, – подошёл к капитану один из понятых, – как его закатывать-то станем?
– Ногами вперёд, – не моргнув глазом, ответил тот, – без ума, что ли?
– А второго?
– Какого второго! – подскочил разом на ноги Брёхин и Миронов. – Откуда?
– Там ещё высовывается кто-то поблизости, – смутившись, пробормотал абориген.
– Ну сходи! Чего стоишь? Посмотри! – заорал на него Брёхин. – Куча мусора там… Маркелыч говорил. Ты что, не слышал?
– Не знаю. Наше дело маленькое, – абориген надвинул шляпу на уши и отправился к своему товарищу.
– Ну, братва, водку пили? Теперь работать! – гаркнул вслед Брёхин.
– Начальник… – затянул, остановившись, тот, не сводя глаз с пустой бутылки в руках у Брёхина. – Условия, сам видишь, вредные. Не заразиться бы…
– Гена! – окрикнул Брёхин речного инспектора. – Заснул? Выдать спасательной команде из моей сумочки!
– Будет сделано, товарищ капитан. – Пёрышкин лихо выдал просителям дозу.
– Сергеич, нам их вылавливать потом не придётся? – засомневался Миронов.
– Эй, друзья мои! – покачал головой капитан укоризненно, глядя, как спасательная команда прямо из горла уписывает бутылку. – Я вам стаканы зачем выдал? По одному на каждого. Вот по одному и примите. Остальное после завершения оперативного мероприятия. Договорились?
Те молча закивали шляпами, как невозмутимые китайцы, безропотно выпили по стакану, аккуратно закупорили бутылку и, завершая трапезу, бережно утёрлись остатками рубах, после чего потянулись друг за другом в воду.
– Ну что там? – задёргал Брёхин. – Александрыч, готовь фотоаппарат.
К всеобщей радости приятелей, понятые достали со дна несколько тарных ящиков разбитых, сцепившихся гвоздями, как раки клешнями, набившееся в них тряпьё неизвестного происхождения и закисшую чёрную грязь.
– Фух! – выдохнул Брёхин с облегчением. – Пронесло на этот раз.
Миронов закончил фотографировать всё добытое понятыми и, отпустив их купаться, тоже легко вздохнул.
– Таким, как ты, везёт на утопленников.
– Это почему же?
– Девки не заглядываются, – поддел его Миронов. – Ну, где наш Маркелыч? Что-то задерживается следопыт.
– Может, ещё по одной, Александрыч? – предложил Брёхин. – Под колёса такой махины едва не угодили! Стресс надо снять.
