Строили здесь прескверно. Дверь развалилась и повисла на ржавой петле. За ней оказалась кладовка. Логично: в бедной стране запасы еды лучше прятать.
— Они ушли в спешке, — сказал Дарман.
— Ты что, в бронированных сапогах? — спросила Этейн.
— Без них я бы дверь вышибать не стал. — Обувь была туго замотана в мешковину. — Нет сапог — не солдат. Справедливо как никогда. — Спецназовец прошел в кладовку и обвел взглядом полки. — Вы освоили первый этап зачистки дома.
— Что это? — Этейн протянула руку и дотронулась до металлического контейнера с надписью «ЕДА ГЭВИ».
— А за дверью кто смотрит? А за нашим снаряжением?
— Извиняюсь.
— Ничего. Наверное, вам это просто не нужно с джедайским чутьем. — Вот, на этот раз он вообще забыл добавить «мэм». — Если бы мы знали, почему обитатели ушли в такой спешке, здесь вполне можно было бы залечь. Но мы не знаем, поэтому лучше взять припасы и идти дальше.
Он набрал сушеных фруктов и чего-то похожего на консервированное кожистое мясо, сделав мысленную пометку проверить все аптечкой на содержание токсинов. Оставлять все это вот так было бы слишком любезно со стороны местных. Конечно, вполне могло статься, что они просто сбежали, испугавшись такого же насилия, как увиденное им сразу после выброски.
Во дворе Этейн наполняла бутылки водой из колонки.
— У меня есть фильтр, — сказал Дарман.
— Ты уверен, что тебя обучали не неймодианцы?
— Вы сейчас на вражеской территории.
Этейн грустно улыбнулась:
— Не все солдаты носят форму.
Она освоится. Деваться некуда. Сама мысль, что джедай может оказаться не способен вести за собой, как ему обещали, была невыносимой. Дарман не мог даже дать названия своим эмоциям. Но с этими чувствами были связаны воспоминания. Например, как пробежал пятидесятикилометровый кросс на тридцать две секунды позже норматива и его заставили бежать ту же дистанцию еще раз. Или как один клон упал во время учебной высадки на берег и утонул под весом рюкзака и никто из персонала не остановился, чтобы помочь; или как один спецназовец показал девяносто пять процентов попаданий на снайперских тестах и после учений вся его партия исчезла с концами.
Каждый раз в нем что-то надламывалось. И обратно не срасталось.
— Все в порядке? — спросила Этейн. — Как нога?
— Нога нормально, спасибо, — отвечал Дарман.
Ему хотелось восстановить былую уверенность, и поскорее.
Они снова зашагали по грунтовке, которая постепенно превращалась в болото. Дождь хлестал в спину. Когда путники добрались до следующей фермы, стало ясно, что зарядило на весь день. Дарман подумал о товарищах, которые тоже где-то месили грязь в комфортной герметичной броне, и улыбнулся. По крайней мере, при такой погоде их будет труднее выследить.
С крыльца на них смотрела женщина с измученным лицом, похожая на гдана. Дом был побольше предыдущего — ненамного, но стены сделаны из камня, а с одной стороны имелась пристройка. Этейн направилась к женщине. Дарман задержался. Справа находилась уборная, откуда тоже могла исходить угроза; он вполглаза наблюдал за группой юнцов, которые возились с большой машиной на катках.
Все они казались разными. «Здесь вообще все разные».
После недолгого разговора Этейн поманила Дармана, указав на пристройку. Что ж, спасибо и на том. Впрочем, спецназовец не собирался расставаться со своей амуницией. Он раздвинул барк, нащупал свой шлем и отсоединил комлинк — вдруг Девятый попробует выйти на связь.
— Ты идешь? — спросила Этейн.
— Секунду. — Дарман достал цепочку противопехотных микромин и разложил ее вдоль фасада здания, насколько хватило шнура. Он установил заряды на дистанционный подрыв и сунул детонатор в кармашек на поясе. Этейн наблюдала за всем этим молча, но в ее глазах ясно читался вопрос.
— На случай, если кто-то решит проявить инициативу, — объяснил Дарман.
— Ты уже раньше играл в эту игру, — отметила Этейн.
Это было правдой. Держа руку на цевье винтовки, Дарман вошел в дом и первым делом осмотрелся, где наилучшая позиция для наблюдения. Дорога хорошо просматривалась через отверстия в перфорированном кирпиче. В противоположной стене обнаружилось большое окно, занавешенное бурой мешковиной. Успокоившись — правда, лишь немного, — Дарман сел за стол, занимавший центр комнаты.
Приютившая их семья состояла из худой женщины с гданьим лицом, ее сестры, еще более худого мужа и шестерых юнцов разного возраста — от маленького мальчика, сжимавшего в ручонке кусок грязной ткани, до почти взрослых парней, работавших во дворе. Имен никто не назвал. Они сказали, что гости им ни к чему, как будто в слове «гости» крылся какой-то особый смысл.
Дарман был ошеломлен. Как и он сам, эти фермеры принадлежали к человеческой расе, но все они были разными. В то же время их лица выглядели похожими — не идентичными, но похожими. Кроме того, они отличались возрастом и размерами.
Разнообразие разумной жизни было знакомо Дарману по учебным материалам. Он знал, как выглядят разные расы. Но картинки всегда сопровождались информацией об используемом ими оружии и о точках, куда нужно целиться для максимального останавливающего эффекта. Впервые в жизни он оказался в обществе стольких неодинаковых людей.
Возможно, сам он тоже казался им необычным.
Все расселись за круглым деревянным столом. Дарман старался не думать о происхождении пятен, потому что они смахивали на кровь. Этейн толкнула его локтем.
— Здесь они разделывают мерльи туши, — сказала она, и Дарман задумался: а не читает ли она его мысли?
Спецназовец проверил поставленные перед ним хлеб и суп на токсины. Удостоверившись, что все безопасно, он набросился на еду. Спустя некоторое время он заметил, что женщина и мальчик пялятся на него. Когда Дарман поднял глаза, ребенок убежал.
— Он не слишком-то любит солдат, — сказала женщина. — Республика нам поможет?
— Ничего не могу сказать, мэм, — ответил Дарман. Он имел в виду, что не намерен обсуждать оперативные вопросы; это был автоматический ответ при допросе. «Никогда не говорите „да“, никогда не говорите „нет“ и не открывайте никакой информации, кроме своего номера». Вместо него ответила Этейн, что и было прерогативой командира.
— А вы хотите, чтобы Республика вам помогла? — спросила она.
— А вы хоть лучше неймчуры?
— Хотелось бы думать, что да.
За столом воцарилось молчание. Дарман доел суп. Политика его не интересовала; ему хотелось просто набить брюхо чем-нибудь, имеющим запах и текстуру. Если все пройдет по плану, через несколько недель он будет далеко, на другом задании, а если нет, то будет мертв. Честно говоря, будущее Киилуры не имело для него никакого значения.
Женщина все подливала суп в его миску; наконец он стал хлебать медленнее, а потом и вовсе увидел, что больше не осилит. Впервые за много дней Дарман поел горячей пищи, и ему стало хорошо; такие приятные мелочи поднимали боевой дух. Этейн его энтузиазма явно не разделяла. Она настороженно катала каждый кусочек, как будто в похлебке плавали мины.
