– Представь себя на ее месте. Чудовищная неблагодарность с моей стороны, не правда ли? А ведь она так добра со мной и братом. Вместо этого утром я увижу, что на ней лица нет. К тому же вы сестры. Не кажется ли тебе, что после этого между вами вспыхнет вражда? Что ответишь на это?
– Ты верно сказал, рыцарь, – хищно заулыбалась Констанция, – нам с сестрой и в самом деле ни к чему враждовать. Но утром тебе не придется видеть ее унылое лицо, да и я буду счастлива, потому что мы не станем дожидаться ночи. Ты обещал ее своей Медее, но до луны еще далеко, и это время принадлежит мне, а потому я не собираюсь тратить его понапрасну.
И, не дав Ноэлю опомниться, графиня Даммартен схватила его за руку и потащила к себе в спальню.
– Да, но мой брат… – успел он только сказать.
– Не беспокойся, его тоже не оставят без внимания, – был торопливый ответ.
Ноэль расхохотался, но тут Констанция быстро захлопнула дверь.
Несколько иного рода сцена происходила в другом месте, в королевском саду, во второй половине дня. Прибыл всадник, стал докладывать королю о состоянии дел близ Орлеана, на границе с графством Блуа. Генрих отвлекся, а Агнес принялась разглядывать цветущий сад. И вдруг – голос, совсем рядом:
– Скажи, рыцарь, почему ты избегаешь моих взглядов? Они кажутся тебе назойливыми?
Она обернулась. Перед ней дама с миловидным лицом, чарующей улыбкой на губах. Смотрит, не мигая, в глаза. Агнес припомнила: и в самом деле, она часто ловила на себе изучающие взгляды этой незнакомки.
– Это вы мне? – спросила она, стараясь не грубить, хотя, видит бог, каких усилий ей это стоило.
– Я ведь смотрю на тебя. А разве по голосу не похоже, что это мои слова?
– Чем заслужил барон Харальд столь пристальное внимание со стороны…
– Меня зовут Аделаида или просто Адель. Я графиня де Понтье.
– Где это? – поинтересовалась Агнес. – Должно быть, рядом?
– О нет, это довольно далеко, между Нормандией и Фландрией.
– Там ваше графство? Тогда какого черта… то есть, простите, я хотел спросить, отчего вы здесь? А, верно, остались вдовой? С какой стати тогда мужу отпускать вас в столь далекое и небезопасное путешествие?
– Я не вдова, а мужа и спрашивать не стала. Умерла моя тетка, попробовал бы он меня не отпустить!
– Столь вы над ним властны? Не надеваете ли случаем воинские латы, восседая на коне с мечом и копьем в руке?
– Что ж, случалось и такое. Амазонки воевали не хуже мужчин, и меня называли Ипполитой
[77].
– Кем же вы командовали, царица амазонок? Женщинами?
– Роли поменялись. А жаль. Иным рыцарям, хоть они и прошли полный курс обучения, не мешало бы поучиться у женщин пускать стрелу или метать копье. Про тебя, сын Фетиды, грех было бы так сказать. Ты громаден и силен, это сразу видно, да и здоровья тебе не занимать, а мы, женщины, такие хрупкие и слабые. Зато мы нежные и мягкие, а вы грубые и жесткие. Но это как раз то, что нас привлекает. Однако и вас влекут наши ласки, любовные взгляды, наше мягкое, податливое тело, ждущее грубых объятий и властного проявления силы…
Агнес поморщилась. Черт знает что несет эта юная дама из северного графства. И ведь приходится выслушивать. Что как она намекнет на близость? Мало того, предложит тотчас же переспать с ней? А ведь к тому, кажется, идет. Чего ради тогда она затеяла этот разговор, который свелся к тому, к чему она, собственно, и вела?
Агнес вздохнула. Может, снять с себя мужской костюм да нарядиться в тот, что ей и положен? Ведь этак бог знает до чего может дойти. Эти дамочки во французском королевстве не слишком-то церемонятся со своей честью, если, едва познакомившись, торопятся задрать подол платья. Вот и Ноэль куда-то исчез. Не с той ли, другой сестрой короля, что таращила на него глаза, прямо раздевая ими!..
Пока дочь аббатисы так раздумывала, Аделаида вновь повела наступление, несколько изменив тактику:
– Посмотри в мои глаза, брат Ахилла. Они могут сказать многое. Что читаешь ты в них?
Агнес посмотрела. Глаза пылали, жгли, звали в бездну наслаждений. Ей ли не понять этого? Но она должна ответить с позиции мужчины. Пока, во всяком случае. Интересно, надолго ли ее хватит?
– Ваш взгляд, мадам, полон благодарности за какую-то неоценимую услугу, так мне кажется. И еще он говорит о том, что вы мучительно ищете способа отблагодарить меня за нее.
Аделаида игриво повела плечом.
– Может, ты подскажешь мне этот способ, рыцарь из Германии?
– Я не имею права на это, ведь я ничего не сделал для вас, никакого одолжения.
– А разве то, что ты приехал, не говорит само по себе об огромной услуге, которую ты мне оказал?
Агнес опешила: она с ума сошла, эта северянка! Что она возомнила о себе?
– Полагаете, мне знакомо было ваше имя? – спросила она. – Думаете, очарование ваших жгучих глаз заставило нас с братом приехать сюда?
– Вряд ли это возможно, рыцарь, но коли уж нам довелось встретиться, то льщу себя надеждой, что ты не оставишь без внимания женщину, увы, лишенную внимания мужа.
– Но вы так молоды, – искренне удивилась Агнес. – Отчего это муж пренебрегает вами? А, догадываюсь, завел себе любовницу.
– Ты попал в точку! Теперь я мечтаю взять реванш. Дома это сделать невозможно, а при дворе короля Генриха, увы, выбор невелик. Вот я и выбрала тебя. Может быть даже, ты подаришь мне здорового сына, ведь мой ребенок умер, прожив всего несколько дней.
– От души соболезную вам, графиня, – огорченно протянула Агнес. – Но вы так просто об этом говорите, будто между нами все уже решено. Немки не стали бы столь откровенничать перед незнакомым человеком.
– Ты забываешь, сын Фетиды, что стоишь на земле франков. Здесь другие люди, которых вы, германцы, называете дикарями. Соглашусь с тобой: здешние рыцари и в самом деле походят на варваров, когда топчут посевы, разоряют деревни, рубят мечом, не разбирая возраста и пола. Один Роберт, брат короля, чего стоит!
Агнес нахмурилась. Опять этот герцог Бургундский! Ах, как хотелось ей сразиться с ним и победить! Надо обязательно его дождаться, говорят, он скоро вернется в Париж. Найти бы только предлог для ссоры. Нет, она ни за что не скинет мужской наряд, ведь, узнав, что перед ним женщина, герцог вряд ли пожелает скрестить с ней оружие.
Всего лишь мгновение понадобилось Агнес, чтобы подумать об этом. Аделаида между тем продолжала:
– Немало и женщин, неузнанных, правда, в рядах этих палачей. Другим, а их большинство, нет дела до войн. Но они остаются одни, их мужья гибнут один за другим в огне междоусобиц. Много ли им отпущено времени, чтобы помнить о галантности, скромности и целомудрии, если им является сам Аполлон верхом на чалом жеребце! Перед таким всадником падет любая непорочность; что уж говорить о женщине, вдовой при живом муже, который столь изранен в битвах, что дни его сочтены.
