– Мои вассалы ведут себя как государи, – говорил Генрих, – раздают крепости своим любимчикам, отдают им вдов и сирот убитых рыцарей. Если замок разрушен, его вассал строит новый, спросив при этом разрешение у сеньора. Только с его соизволения наследник может вступить в свои права на замок, выделяя при этом обязательную долю графу. Таков порядок, не предусматривающий участия короля, которому нужно думать о государстве, о том, чтобы быть единым властителем. Но мои земли малы, и на них полно разбойничьих гнезд. Я отправляюсь в поход, превращаю замок в груду развалин, а этот своевольник строит себе новый и продолжает заниматься грабежом на землях своего короля. Причем свое имущество возит с собой, дабы не наживать потом новое, если в его отсутствие замок захватит король или герцог.
– Должно быть, невелик скарб такого искателя приключений, – предположил Ноэль.
– Доспехи, оружие, конь и драгоценности – вот и все богатство такого рыцаря, каждое новое гнездо которого – настоящее разбойничье логово, где он держит пленников для выкупа. Такие жилища я называю «башнями одного дня». В самом деле, владелец не уверен в ее безопасности и даже в надежности своих людей. Соседи относятся к нему с презрением и вовсе не боятся. Долго ли простоит такое логово? А когда его не станет, рыцарь захватит замок соседа. Не получится – ограбит его деревню или возьмет в плен знатного господина, с которого получит выкуп. Вот и деньги для постройки новой норы. Однако, друзья мои, король Франции тоже не безгрешен, чего греха таить. Может быть, император думает, что французский король богат? Отнюдь. Война с такими рыцарями требует немалых средств. Где их взять? Казна почти пуста. Выход один: отправляться грабить на большую дорогу, а потом держать пленников в Пыточной башне, дожидаясь выкупа.
– Как, государь, тебе приходится самому выступать в роли грабителя? – изумилась Агнес.
– С ним всегда его преданный брат и верные друзья, без которых ему не справиться. Другого выхода нет, – сказал Эд, разводя руками. – Война неизбежна, это единственное средство разбогатеть. Но корни ее, если вдуматься, берут начало в другом месте. Хотите, скажу вам, почему люди воюют друг с другом? Откуда алчность, зависть, страсть к грабежу, присвоению земель соседа? Ведь раньше об этом и не думали. Вероятно, вас просветили в этом плане те, которые встречались вам в пути, скажем, монах Рауль? Но я все же выскажусь. Так о чем же думали раньше, до того, как мы с вами появились на свет? Да очень просто – о том, как дать отпор внешнему врагу: норманнам, сарацинам, венграм, кочевникам. Для этого даже объединялись. Поэтому появление рыцарства было просто необходимым, ведь оно защищало родные земли и свой народ. Но войны закончились, и рыцарство стало в тупик. Что же теперь делать? Как оправдать свое существование? А ведь рыцарей становилось все больше, ибо их сыновья шли по тому же пути, и всем нужны были земли и крестьяне. Только так можно стать богаче, а для этого надо воевать друг с другом, раз больше нет внешнего врага. Причины находились легко: вспоминались давние обиды, глодала зависть к богатому соседу. И вот уже трубят рога и идет осада замка соседа. Тот, в свою очередь, начинает мстить. И вновь сверкают мечи. Только стремятся ли рыцари убивать друг друга? Ни в коем случае! Захватить врага в плен и взять с него солидный выкуп – вот цель рыцаря. И это его основное занятие, а не охота и состязания в умении владеть мечом и поражать цель копьем, как думают многие.
– Однако сколь ощутимый урон наносит это ужасное бедствие божьим обителям! – воздел очи горе викарий. – Орды головорезов сбиваются в стаи и грабят церкви, нападают на монастыри. Духовный авторитет епископа для них ничто, они крадут потиры, оклады, разоряют алтари и дароносицы. Они нападают даже на тех, кто находит убежище у Креста Спасителя, который несчастные рабы воздвигают на перекрестках дорог. Что для них закон о Божьем перемирии, если они в пасхальный день, надев на лица звериные маски, ворвались в церковь и разграбили ее, покалечив при этом много людей. Но наказания для них нет, а между тем клюнийцы обвиняют французского короля в симонии. Да, он торгует епископскими местами, мне об этом хорошо известно. Но для чего он это делает, точнее, для кого? Для себя? Ничуть не бывало. Он король, и все его деяния направлены во благо державы, ибо он помазан елеем, благодаря чему впитывает божественную мудрость. Эти деньги идут на укрепление мощи государства, что суть сила короля, которая служит для наказания непокорных ему и обидчиков Церкви. Союз духовной и светской власти есть нечто непреложное, установленное самим Господом, ибо Церковь отмаливает грехи воинов, уготовляя им путь в Царство Небесное, они же в ответ на это своим мечом стоят на защите ее. Так ли я сказал, король? – Викарий перевел взгляд на Генриха. – Не упустил ли чего? Но сказал всю правду, не обессудь. Ты всегда был добр к церкви и защищал ее от врагов и еретиков; она помнит это и закрывает глаза на симонию. А клюнийские монахи пусть себе беснуются. Не скоро восторжествуют их лозунги: авторитет папы как никогда слаб, черт знает что творится у трона римского первосвященника. Спасибо германским рыцарям, поведали нам, как там было. Ну, а в ответ, друзья мои, вы узнали, каково живется французскому королю на его скудной территории в окружении могущественных феодалов.
– Быть тебе епископом, Ранульф! – ответил король на эту проникновенную речь. – Вот только бы землю найти. При Каролингах ее было много, а хозяев мало. Нынче же наоборот. Но не быть мне королем Франции, если не добуду тебе епархию.
– За то до смертного часа буду верен тебе, государь, словом своим и делом, – растроганно произнес викарий. Губы его задрожали, он опустил голову.
– Проезжая по дорогам Франции, мы видели группы слепых и безруких странников, одетых в лохмотья, – вспомнила Агнес. – Скажи, король, кто они, откуда взялись? Они не похожи на крестьян. Значит, воевали? За что же им отрубали правую руку и выкалывали глаза?
– За то, что они оказались побежденными. Тот, кто захватывает замок, порой не только сжигает его, но в своей лютой злобе предает увечью его защитников. Таких мерзавцев хватает на землях франков, все они имеют дворянские титулы. Могущественные сеньоры так не поступают, напротив, стараются бороться с этим злом, наказывая виновных. Но есть один, кто самолично руководит такими жестокостями, за что его ненавидят и желают ему смерти. Я говорю о своем брате Роберте. Таким воспитала его наша мать, с малых лет прививая ему безжалостность и уверяя в безоговорочном праве на трон.
– Говорят, он был здесь до нашего приезда. Где же он теперь?
– Помчался в Шампань, это совсем рядом. Кажется, там возникли какие-то волнения. С хозяином графства они друзья.
– Подлеца не берет ни меч, ни копье, – прибавил Эд. – Его даже пытались отравить. Безрезультатно. Ему донесли, и он всех перевешал.
– Зачем же ты, король, держишь его у себя во дворце? – спросил Ноэль. – Не лучше ли приказать ему убраться?
– Чтобы лишний раз озлобить его против себя и отдать трон? – сдвинул брови Генрих и пояснил: – Он сильнее, войска у него в два раза больше. К тому же он мой брат; чтобы указать ему на дверь, нужны достаточные основания.
