Между тем, герцог начал уставать. Исход поединка, вначале казавшийся ему предрешенным, теперь оказался под сомнением. Еще какое-то время – и он упадет от усталости, да и рука уже плохо слушается, рукоять меча скользит в ладони… Это было сигналом к тому, чтобы применить свои заветные приемы, которые так хорошо ему удавались. От них не было спасения никому. Глубоко вздохнув, герцог начал свою последнюю атаку. И замер, едва не выронив меч. Удар отбит, да еще как! Он сам чуть было не остался без головы, если бы вовремя не подставил щит. Но у него в запасе был еще один трюк, против которого ни один человек, даже этот германец с нормандскими корнями, не сможет устоять. Но для этого надо было набраться сил. Хоть немного, пусть самую малость, всего для одного лишь удара! И он решил отвлечь внимание противника разговором, чтобы выиграть эти несколько мгновений, так необходимых ему. Лучше всего обозлить врага, так больше шансов, что тот потеряет контроль над собой.
– Побереги силы, норманн! – крикнул он, отступая на шаг и опуская меч. – Ведь ты, сдается мне, спишь с моей сестрой, которая не отказывает никому, особенно с такой рожей, как у тебя. Что ты будешь делать с ней, когда выдохнешься? Я посмеюсь вволю, увидев, как она дает тебе хорошего пинка.
Сжимая рукоять меча, Агнес сделала шаг вперед.
– Закрой свой рот, чтобы в него не залетела муха! Не слова из него вылетают, мусор.
– Заткнись, немец! – вскипел герцог. – Брат короля приказывает тебе!
– Никто не смеет быть волен над норманном – ни король, ни папа, ни сам Господь Бог! Ты, считающий себя потомком Капета, – тем более!
Герцог ринулся в атаку. Он передохнул. Теперь – последний удар, после которого этот Антей умолкнет навеки. Но… удар был отбит!.. Герцог опешил. Он повторил маневр, однако результат оказался таким же. Он вконец растерялся. И его обуял панический ужас, когда он увидел, что противник пошел в наступление. Щит герцога дал трещину, потом развалился пополам, рука с трудом держала рукоять меча, он все слабее отражал удары, которые – и это повергало его в смятение и страх – становились все решительнее и сильнее.
Решающая минута приближалась, Роберт Бургундский понял это. Он уже не мог противостоять граду ударов, сыпавшихся на него, и предпринял шаг, который должен был положить конец поединку. Он встал против солнца, словно бы демонстрируя полное к нему пренебрежение. Агнес удивилась: чего ради? Отчего он дает ей такое преимущество? Что кроется за всем этим? Почему он не сходит с места, и стоит ли ей сейчас, в это мгновение, наносить удар…
Она не успела додумать до конца: яркий луч, откуда ни возьмись, ударил ее по глазам и ослепил. Она зажмурилась на миг, но его хватило герцогу, чтобы нанести прямой удар в грудь.
Зрители ахнули и вмиг смолкли, пораженные. На груди Агнес быстро растекалось алое пятно. Она качнулась. Все поплыло перед глазами. Тотчас между бойцами вырос человек с палкой в руке, давая знак к окончанию поединка. К Агнес подбежали оруженосцы короля, приняли у нее щит, меч, взяли ее под руки и повели во дворец. За ними пошли все, исключая герцога Роберта и его свиту. Брат короля отправился отдыхать в тени деревьев. По правилам, только через два часа, восстановив силы, он мог принять участие в новом поединке.
Агнес уложили на кровать. Она не дала себя раздеть, потребовав, чтобы все вышли, за исключением лекаря и брата. Когда это было исполнено, врач, склонившись над раненой, стал расстегивать кафтан у нее на груди.
– Пресвятая Дева! – вдруг отпрянул он и произнес, в растерянности глядя на Ноэля: – Да ведь это женщина…
– Что ж из того? – невозмутимо ответил Ноэль. – Можно подумать, ты увидел Лернейскую гидру. Возьми себя в руки и делай свое дело.
– Конечно, конечно, – пробормотал лекарь и приступил к врачеванию.
Агнес была в сознании. Брата мучил вопрос, и он спросил, как это могло случиться, ведь до победы оставалось совсем немного.
– Сама не знаю, – тихо ответила Агнес, бледная, теряя кровь, которую никак не удавалось остановить. – Луч света ослепил… внезапная вспышка неведомо откуда…
– Какая вспышка? Что за свет? – попытался расспросить Ноэль, но ответа не получил. Глаза раненой закрылись, она впала в беспамятство.
Ноэль принес бальзам и вручил лекарю, объяснив его лечебные свойства. Потом попросил сказать, сколь опасна рана и что угрожает Агнес. Врач выразил надежду на скорое выздоровление, несмотря на то, что лезвие проникло в тело достаточно глубоко. Придется повозиться с мышцами груди, которые сильно пострадали, но и в известной степени помогли, приостановив ход клинка. Будь это мужчина, все оказалось бы гораздо сложнее, так как лезвие могло повредить лопатку и легкое. Счастье этой женщины, что острие вонзилось ей под правую грудь и прошло меж ребер, только поцарапав их.
– Приложу все усилия, – сказал напоследок врач, – и, думаю, верну вам вашу даму самое большое через десять дней. А спустя месяц она уже сможет махать мечом, хотя, честно признаюсь, это нежелательно. Но вот принесли теплую воду и бинты. Оставьте нас одних, мне нужно промыть рану.
Ноэль направился к двери.
– Постойте, – остановил его лекарь и, подойдя, спросил: – Я должен сохранить тайну? Ведь если узнают, что это женщина… Не избежать насмешек ее противнику.
– Ей тоже это грозит? – кивнул брат в сторону кровати.
– Что вы, совсем наоборот! О ней станут говорить, воины будут ставить ее в пример…
– Тогда поступайте, как сочтете нужным. Что до противника, то я постараюсь избавить его от стыда за содеянное.
И Ноэль покинул комнату…
Герцог уже ждал его, стоя на том же месте в окружении своих воинов. Легкая усмешка заиграла на его губах, когда он увидел второго своего соперника, направляющегося к месту схватки в сопровождении… Кто бы мог подумать, что с ним рядом шли Адвиса и Констанция, в одночасье превратившиеся из эриний в харит
[79]. Они с тревогой глядели на него, обменивались понимающими взглядами и жали друг другу руки. Мир был восстановлен. Смертельная опасность нависла над объектом их страсти, все поблекло перед этим, отступив в тень, в прошлое.
Ноэль остановился. Площадку для боя частично обнесли барьером. Это давало возможность зрителям подойти ближе. Они стояли, как и в прошлый раз, каждый на своем месте и с волнением ждали начала поединка.
Подошел Арни.
– Сеньор, если вас убьют, я домой не вернусь. Что скажу я графу? Зачем он отправил меня с вами? Затем, чтобы я позволил какому-то франку убить вас?
– Постарайся не огорчаться этим, мой верный друг, ведь все в этом мире в руках божьих, как говорят монахи.
– Нет, сеньор, все в наших руках. Попытаемся избавить вашего отца от горя, а мать от слез, и пусть меня повесят, если не выйдет по-моему.
