– Остановись, рыцарь!
Вздох сожаления прокатился по рядам зрителей. Словно не замечая этого, Генрих негромко проговорил, ни к кому не обращаясь:
– Все же он мой брат.
– Бей, рыцарь! – послышалось со стороны зрителей. – Ведь он не просит пощады, значит, ты должен бить!
– Бей! Бей! – раздались отовсюду голоса.
– Проси пощады, Роберт, – крикнул король, – иначе рыцарь убьет тебя! Это его право. Проси же пощады!
Палка замерла в воздухе, не опускаясь. По правилам, Ноэль имел полное право добить врага, пусть даже тот и лежал на земле. Король своим возгласом лишь отсрочил миг смерти. Теперь все зависело от побежденного, жизнь его была в собственных руках.
– Сдаюсь… Пощади… – выдавил герцог и, увидев, как меч исчез, без сил распластался на булыжниках.
К нему бросились оруженосцы, кое-как подняли его и повели, поддерживая под руки. Но не раны отняли у него силы. Он был подавлен морально, его авторитет практически оказался уничтоженным. Сознавая это, он шел к дворцу, низко опустив голову. Встретившись взглядом с сестрой и ее сыном, попросил у них прощения, как это и предусматривалось в случае его поражения.
Король подошел к Ноэлю. Все ждали реакции монарха. На устах людей застыли хвалебные возгласы; руки, готовые обнять человека, наказавшего герцога за самодовольство и спесь, повисли в воздухе. Даже обе сестры, тотчас готовые броситься в объятия своего любовника, и те медлили. Все взоры были устремлены на короля. Уйдет, нахмурившись – значит, остался недоволен, и не надо тогда выказывать своих чувств. Похвалит иноземца – тогда уж и мы; давно готовы, ведь хороший урок получил подлец!
И случилось то, чего все ждали, на что надеялись. Король улыбнулся, – широко, приветливо, – крепко пожал руку победителю и от души обнял его.
– Слава богу! – проговорил он. – Хоть один сумел укротить моего заносчивого брата. Видит бог, сколько унижений претерпели от него люди, да и я сам, чего греха таить. Но Господь увидел, на чьей стороне правда, и это он помог тебе, славный норманн. Он осудил Роберта, и это суд Божий, а значит, праведный! Да будет благословен тот день, рыцарь, когда вы с братом приехали в город Париж.
Тут король увидел сестер. Они давно уже стояли рядом, слева и справа от Ноэля. Генрих улыбнулся, покрутил ус, покачал головой и отошел в сторону, уступая место.
И вдруг раздался чей-то громкий голос, заставивший всех умолкнуть:
– Государь! Милости прошу у тебя и справедливого суда. Дозволь до конца свершиться возмездию, и пусть оно поразит того, кто стал виновником ранения моей госпожи… то есть, я хотел сказать…
Взгляд саксонца застыл на лице своего сеньора. Ноэль засмеялся и махнул рукой.
– Кто ты? – спросил король, весьма удивленный. – Чего хочешь от меня? И кого это ты держишь за шиворот, словно щенка? Э-э, да у него и щит с собой. Отчего он так блестит? Мне никогда не приходилось видеть, чтобы щит так горел на солнце. Можешь ты объяснить, что все это значит? Говори, король слушает тебя.
И Арни поведал, как он догадался, почему его хозяин барон Харальд пропустил удар. Вот он, этот оруженосец, и с ним его щит, начищенный до блеска. Король поглядел и вперил грозный взгляд в наперсника герцога Роберта.
– Так ли это, как сказано? – сдвинув брови, спросил он.
Оруженосец – его звали Госленом – стал отнекиваться, уверяя, что он и понятия не имеет, в чем его обвиняют. Что касается щита, то это герцог приказал обить его железом и начищать до блеска. Откуда ему знать, что за фантазия пришла в голову его господину?
Арни возразил, что паршивец лжет: во время поединка он повернул щит и, поймав солнце, ослепил одного из бойцов. Как иначе тот мог пропустить прямой удар?
Гослен снова попробовал отпираться, но тут вперед вышла Аделаида.
– Государь, оруженосец Харальда прав! Все так и было, как он говорит. Я и сама слышала, да не могла поверить.
– Король, я готов поклясться, что это правда, – неожиданно сказал Ноэль. – Брат говорил, что его ослепили, вспышка света ударила по глазам! – Он поднял за шиворот оруженосца вместе со щитом. – Мерзавец, так-то ты служишь своему господину? Слепишь людям глаза, чтобы они не смогли отвести удар?
И снова Гослен стал клясться и божиться, что ничего подобного и в мыслях не держал.
– Божий суд! – воскликнул Арни и, подойдя к королю, преклонил колено. – Позволь мне, государь, сразиться с этим человеком. Мечом я докажу свою правоту, и да воздаст Бог неправому за низость его, за ложь!
Король дал согласие, ибо это было справедливо. Небесная кара непременно постигнет того, кто говорил неправду. Божий суд – вот мерило доказательства виновности в то время. В него верили. Результат означал волю Господа, а что может быть справедливее решения высшего судьи?
И обоих оруженосцев вывели на ту самую аллею, где только что бились их господа. Король дал сигнал, и бой начался. Продлился он недолго. Арни был не только отменным лучником, но и хорошо владел мечом. Не получив ни одной царапины, он дважды ранил своего противника, потом нанес решительный удар, который и положил конец схватке. Меч со свистом рассек тело врага наискось, от левого плеча до правого легкого. Гослен упал, даже не успев вскрикнуть. Сверкающий на солнце щит валялся рядом, в последний раз ловя на себе яркие лучи.
Зрители захлопали в ладоши. Правота Арни была доказана. Бог рассудил противников и воздал каждому по заслугам.
– Вот и отомстил я за тебя, моя сеньора, – произнес саксонец, глядя на труп поверженного врага, который тут же оттащили в сторону.
– Сеньора?.. – переспросил король, подходя ближе к оруженосцу. – Ты сказал «сеньора»? Как прикажешь это понимать? Уже второй раз я слышу, как ты упоминаешь о женщине, говоря о своем хозяине рыцаре Харальде. Что это значит? Или ты обмолвился, как и в прошлый раз?
Арни покраснел. Он и сам не заметил, как выдал тайну Агнес. Теперь он мучительно размышлял, соображая, как выпутаться из создавшегося положения. Тут он вспомнил, как Ноэль махнул рукой. Значит, можно сказать. Но саксонец был слишком хорошим слугой, чтобы говорить вместо сеньора, приковывая внимание к себе. Поэтому, не отвечая королю, он бросил красноречивый взгляд на хозяина, всем своим видом показывая, что не имеет права раскрывать рот, выдавая секреты своих господ.
Увидев это, король перевел взгляд и теперь ждал объяснений от брата раненого барона. Их окружили со всех сторон. Все глядели на сына графа Эда. Что же он скажет? Какая тайна витала здесь? Впрочем, одна из дам догадалась. То была Аделаида. Широко раскрыв глаза, она слабо вскрикнула и, прикрыв рот рукой, уставилась на Ноэля.
– Государь, – сказал тот с улыбкой в полной тишине, – оруженосец не обмолвился. Слишком долгим было наше странствие по землям Германии и Франции, чтобы он привык называть даму мужским именем. Впрочем, для меня это тоже оказалось нелегким делом. Однако теперь я рад, что сам же раскрываю обман. Но я не наказан богами, поэтому, в отличие от Сизифа, бросаю свой камень в пропасть, ибо он вот уже сколько времени тяготил мою душу. Тот, кого вы и все остальные принимали за барона Харальда фон Эгисхайма, на самом деле не кто иная как Агнес, дочь аббатисы Бригитты и епископа Бруно, графа Дагсбургского. И она моя троюродная сестра.
